Ожерелье из крокодильих зубов
Шрифт:
Завершая разговор с Санчесом-Романтеевым, генерал передал ему небольшой пакет с документами, сказав:
– Здесь то, о чем вы просили меня при нашей прошлой встрече. Внимательно изучите досье на агента спецслужб ЮАР Дадину и продолжайте следить за действиями ее группы на вилле «Порция». Это очень важно!
Вторую половину дня подполковник Романтеев посвятил участию в допросе задержанного охранника виллы «Порция», подозревавшегося в шпионаже в пользу УНИТА. Это был абсолютно лысый негр со шрамом на правой щеке, который частично маскировала небольшая бородка, и которого его друзья из УНИТА называли не иначе как Штифт. Он охранял ту самую виллу, куда накануне Федор Аверьянович возил капитана Стрешнева, чтобы познакомить его с Дадиной. Перед этим Романтеев, как и посоветовал ему генерал Баллос, ознакомился с досье
Дадина Мендес была единственной дочерью от смешанного брака: отец – белый англичанин, чьи предки, как он сам считал, основали Южно-Африканскую Республику еще во времена восстания буров против колонизаторов; мать – мулатка. Отец – профессор-правовед, мать – библиотекарь в том же университете, где преподавал муж.
Семья, в которой родилась Дадина, вела относительно скромный образ жизни, живя лишь на не слишком высокую профессорскую зарплату отца. Но все это кончилось весьма неожиданно, когда отец Дадины получил огромное наследство от родного дяди, владевшего алмазными копями. Отец сразу бросил преподавательскую работу и занялся любимым увлечением – путешествиями вокруг света. В конце концов он вместе с супругой осел на каком-то острове, купив его в частное пользование. Для красавицы-дочери отец денег не жалел, дав ей возможность окончить университет, стать искусствоведом, вести богемный образ жизни, помогая нищим художникам. Она основала картинную галерею, устраивала художественные выставки и возила их по разным странам. Но потом увлеклась неким «гением», подававшим большие надежды в станковой живописи, который приучил Дадину к наркотикам. Они поженились. Сначала жизнь в наркотическом дурмане казалась простой и легкой, но кончилось все весьма печально, поскольку «гения» обвинили в «профессиональной несостоятельности», в «абстрагировании абстракций» и вообще в том, что он гомосексуалист. Последнее из обвинений особенно возмутило Дадину. На очередном вернисаже она выставилась вместе со своим «гением» в качестве «живых картинок», изображая откровенные акты совокупления. Это было слишком шокирующим явлением даже для привычных ко всему любителей авангардистской живописи в Кейптауне. Выставку закрыли, но в последний день ее работы «гений», обкурившись дурью, успел совершить «акт протеста», покончив жизнь самоубийством. При этом он попытался прихватить в загробный мир и свою супругу. Он накачал Дадину спиртным, а потом, прямо на глазах у «восхищенной публики» сделал ей и себе внутривенные уколы с сильнодействующим наркотиком. «Гения» спасти не удалось, Дадина долгое время пролежала в коме, но женский организм, как это уже доказано современной медициной, оказался более жизнеспособным, чем мужской, и она выкарабкалась с того света.
Вернувшись к жизни, богатая вдова полностью изменилась. Она стала бороться против СПИДа, наркотиков и расовой дискриминации. По крайней мере, в этом ее обвиняли потом многие газеты. Отец, продолжавший любить свою непутевую дочь, по-прежнему ни в чем ей не отказывал. Дадина увлеклась идеями, которые высказывались в программах всемирной организации «Врачи без границ», и стала жертвовать деньги на строительство больниц и школ в Анголе, даже не предполагая, что эта известная организация работает под «крышей» Центрального разведывательного управления США и спецслужб ЮАР...
Лысый охранник со шрамом запирался недолго. Выторговав для себя жизнь и возможность хорошо заработать, он тут же рассказал все, что ему было известно о вилле и ее хозяйке. «Дело в том, – сразу отметил он, – что спецслужбы ЮАР поначалу использовали богатую вдову втемную, играя, как марионеткой. Но потом она стала догадываться, откуда у “Врачей без границ” “ноги растут” и теперь требует от своих руководителей быть с ней более откровенными». Поведал он и о «секретной комнате», расположенной в пещере у пруда, куда хозяйка не пускала даже самых преданных слуг. «Я видел собственным глазами, как на днях на территорию виллы прибыла грузовая машина, и весь груз из нее был складирован именно в этой пещере. Там были какие-то ящики, обитые жестью», – добавил в конце допроса завербованный охранник.
Потом Романтеев наведался в госпиталь, чтобы расспросить капитана Стрешнева о результатах визита к Дадине. Однако поговорить с врачом ему удалось только ближе к вечеру, когда у того выдался перерыв между операциями.
Перекусывая на ходу, Аркадий коротко
– Значит, ты удостоился нового приглашения на виллу «Порция»? Поздравляю, – порадовался успешно начатой оперативной комбинации контрразведчик. – Должен тебе напомнить о необходимости с особой осторожностью относиться к внебрачным связям... И вот еще что: не сочти за труд кое-что проверить на территории виллы. Того-самого, там имеется небольшой пруд с золотыми рыбками, за которыми ухаживает сама Дадина, не доверяя это никому. Где-то на берегу пруда есть пещера, вход в которую строго охраняется. Но по нашим сведениям, того-самого, в пещеру ведет подземный ход прямо из спальни хозяйки. Мне нужно, чтобы ты проник в это помещение и узнал, что там хранится. Только и всего...
Мистер Засранец продолжал «доставать» Американца своими дурацкими распоряжениями. В результате рассвет следующего дня лейтенанту и его группе снова пришлось встретить в саванне – так приказал начальник лаборатории на базе «Немо», получивший «карт-бланш» на все дела, связанные с деятельностью боевых пловцов. Тренировочный марш-бросок по пересеченной местности в конце концов оказался совсем не таким уж безобидным, каким попытался выставить его в самом начале Тринадцатый, сказавший, что «хорошая пробежка по берегу реки пловцам не повредит, а будет способствовать хорошему аппетиту». Где-то в районе того самого «пляжа», где Тринадцатый и его ассистент проводили опыты над крокодилами, пытаясь скормить им живую курицу, напичканную новым репеллентом, коммандос неожиданно попали под обстрел из автоматического оружия.
– Рассредоточиться! Вести огонь на поражение! – взял руководство боестолкновением на себя Американец, спрятавшись за здоровенный пень с замысловато извивающимися корневищами.
Изготовив оружие к стрельбе, он подумал: «В кого тут стрелять? Кой черт?! Ни один черный сукин сын даже носа не высовывает из чащи».
Обстрел боевых пловцов, чувствовавших себя на суше так же уверенно, как и в воде, продолжался недолго и кончился столь же неожиданно, как и начался.
– Все целы? – крикнул лейтенант, рискнув выглянуть из-за своего прикрытия.
– Все, кроме начальника лаборатории, – ответил хриплый бас сержанта Хантора.
– Что с мистером... с майором Тринадцатым? – снова спросил Американец.
– Не найти... Он хорошо прятаться, – коверкая английские слова, произнес Поль Лафарж по прозвищу Француз.
– Уходим отсюда к чертовой матери! – распорядился лейтенант.
– Предлагаю преследовать нападавших! – вякнул было Хантор.
– У нас другая задача, – сразу пресек лишние разговоры командир. – Все отходят к базе, кроме... Быка!
– Какого черта? – не понял Хантор-Бык.
– Выполнять! – заорал Американец, да так громко, что его голос, наверное, услышали даже те, кто только что обстреливал южноафриканских коммандос.
Когда группа исполнила приказ командира, ретировавшись в сторону базы, сам Американец осторожно приблизился к Быку.
– Похоже, на нас напали только для того, чтобы похитить Тринадцатого, – высказал свое мнение Хантор-Бык.
– Возможно, – кивнул лейтенант. – Мы с тобой это и проверим.
– Надо было делать это всем вместе, – выразил недовольство сержант.
– Не хочу подвергать лишней опасности ребят. Они еще пригодятся для выполнения нашей основной задачи. Мы вдвоем справимся, – пояснил принятое решение Американец. – А сейчас приказываю тебе облазить весь периметр и как следует все осмотреть.
Бык обследовал все окрестности «пляжа с крокодилами», но обнаружил только примятую траву да стреляные гильзы от «калашникова», принадлежавшие нападавшим, растворившимся в прибрежных зарослях, как привидения. И лишь на обратном пути он приметил капли свежей крови на земле. Было совершенно очевидным, на этом месте кого-то ранили или убили, а тело затем потащили в сторону реки. Направившись по кровавому следу, сержант вскоре обнаружил того, кто тащил на себе раненого. Это был Американец. А нес он окровавленное тело начальника секретной лаборатории. Правда, «нес» – это было не подходящим словом для данного случая. Американец небрежно волочил Тринадцатого за левую ногу, словно тот не подавал уже признаков жизни.