Ожерелье королевы
Шрифт:
– Кто это? – воскликнул король.
– Госпожа де Ламотт, сударь, – отвечала королева.
– Ах, вот оно что! – заметил король, довольный тем, предубеждение его против Жанны оправдалось. – Вот как обернулось дело! Разыскать эту женщину, допросить ее!
– Да в том и беда! – вскричала королева. – Она скрылась! Спросите у его высокопреосвященства, куда он ее спрятал. Для него была прямая выгода вывести ее из игры.
– Ее вывели из игры другие, – возразил кардинал, – те, кому это было куда выгоднее, чем мне. Вот
– Но если вы невиновны, сударь, – с негодованием промолвила королева, – помогите же отыскать преступников.
Но кардинал де Роган, метнув на нее последний взгляд, повернулся к ней спиной и скрестил руки на груди.
– Сударь! – объявил оскорбленный король. – Вы пойдете в Бастилию.
Кардинал поклонился и самоуверенным тоном возразил:
– В этой одежде? В кардинальском облачении? На глазах у всего двора? Соблаговолите вообразить, государь, какой поднимется шум, он только усугубит страдания той особы, на которую обрушится всеобщее осуждение.
– Такова моя воля, – горячо возразил король.
– Своей поспешностью вы причините незаслуженное горе высокопоставленному духовному лицу, государь; кара не должна предшествовать осуждению, это незаконно.
– Будет так, как я сказал, – отвечал король, отворяя дверь в соседнюю комнату и ища глазами, кому передать свой приказ.
В комнате был г-н де Бретейль; впившись взглядом в королеву, которая была вне себя от волнения, в разгневанного короля и в застывшего кардинала, он понял, что его недруг пал. Не успел король вполголоса изложить ему приказ, как министр юстиции, присвоив себе обязанности капитана гвардии, крикнул звучным голосом, слышным до самого конца галерей:
– Арестовать господина кардинала!
Г-н де Роган содрогнулся. Ропот голосов под сводами, волнение придворных, внезапное появление королевских гвардейцев – все вместе придавало этой сцене характер зловещего предзнаменования.
Кардинал прошел мимо королевы, не поклонившись ей; гордая австриячка вспыхнула от негодования. Проходя мимо короля, он склонился перед ним в смиренном поклоне, а минуя г-на де Бретейля, глянул на него с такой искусно разыгранной жалостью, что барон счел свое мщение недостаточным.
К кардиналу робко приблизился лейтенант гвардейцев: он словно испрашивал у г-на де Рогана дозволения исполнить полученный приказ.
– Да, сударь, – сказал ему кардинал, – вам следует арестовать именно меня.
– Отведите господина де Рогана в его покои; во время мессы я приму решение, как с ним следует поступить, – изрек король посреди гробового молчания.
Наконец кардинал медленно удалился по галерее в сопровождении лейтенанта гвардейцев, обнажившего голову; король и королева остались одни при распахнутых дверях.
– Сударыня, – промолвил король, дрожа и насилу сдерживаясь, – вы сознаете, что это приведет к публичному судебному разбирательству, к скандалу, который погубит честь преступника?
– Благодарю вас, – воскликнула королева, порывисто сжимая руки Людовика, – вы избрали единственное средство, которое может меня оправдать.
– Вы меня благодарите?
– От всей души. Вы вели себя как истинный король, я – как истинная королева, не правда ли?
– Хорошо же, – отвечал король, охваченный радостью, – наконец-то мы положим конец всем этим низостям. Мы с вами раз и навсегда раздавим змею, и надеюсь, заживем спокойно.
Он поцеловал королеву в лоб и удалился в свои покои.
Тем временем в конце галереи г-н де Роган увидел Бемера и Босанжа, которые поддерживали друг друга, чтобы не упасть.
Еще через несколько шагов он заметил своего скорохода; тот ловил взгляд своего господина, в ужасе от обрушившейся на него беды.
– Сударь, – обратился кардинал к сопровождавшему офицеру, – все будут встревожены, если я не вернусь из Версаля; нельзя ли мне предупредить домочадцев о том, я арестован?
– Ах, монсеньор, пока никто не смотрит, передайте что нужно, – отвечал молодой офицер.
Кардинал поблагодарил; затем он сказал скороходу несколько слов по-немецки и, вырвав страничку из требника, нацарапал на ней записку.
Потом кардинал скатал эту бумажку в трубочку и уронил на пол; офицер тем временем следил, чтобы их не застигли врасплох.
– Я готов следовать за вами, сударь, – сказал ему кардинал.
Затем оба они удалились.
Скороход налетел на записку, как коршун на свою жертву, бросился прочь из дворца, вскочил на коня и ринулся в Париж.
Спускаясь по лестнице в сопровождении своего стража, кардинал видел из окна, как он скачет по полю.
– Она меня губит, – прошептал он, – но я ее спасу. Спасу ради тебя, мой король, ради тебя, Господи, что велишь прощать оскорбления; во имя твое я прощаю другим; прости же и ты мне!
22. Протоколы
Не успел повеселевший король вернуться к себе в покои и подписать приказ о препровождении г-на де Рогана в Бастилию, как к нему явился граф Прованский; он вошел в кабинет, делая г-ну де Бретейлю знаки, которые тот, невзирая на все свое почтение и добрую волю, не в силах был понять.
Но эти знаки предназначались не министру юстиции; принц повторил их опять, желая привлечь внимание короля, который, поглядывая в зеркало, писал приказ.
Усилия графа не пропали втуне: король заметил его знаки и, выпроводив г-на де Бретейля, осведомился у брата:
– Что означают знаки, которые вы посылали Бретейлю?
– О государь…
– Что означают эти торопливые жесты, этот озабоченный вид?
– Ничего особенного, но…
– Вы, конечно, можете и не отвечать, брат мой, – заметил уязвленный король.