Ожерелье королевы

Дюма-отец Александр

– Дорожная карета с гербами Сузы, – сказал Босир.

– Нарисовать гербы займет много времени, а еще дольше придется их сушить, – заметил дон Мануэл.

– Есть другой выход, – сообщил Босир. – В пути карета господина посла сломалась, и ему волей-неволей пришлось пересесть в карету своего секретаря.

– А у вас есть карета? – поинтересовался Португалец.

– Возьму первую попавшуюся.

– А ваш герб?

– Сойдет любой.

– Это все упрощает. Побольше пыли и грязи, особенно сзади, где нарисованы

гербы, и канцелярист увидит только пятна грязи и пыль.

– А как с персоналом посольства? – осведомился банкомет.

– Мы с Босиром прибудем вечером, для начала так будет лучше, а вы все приедете на следующий день, когда мы уже все подготовим.

– Прекрасно.

– У каждого посла, кроме секретаря, бывает еще камердинер, – заметил дон Мануэл. – Весьма деликатная обязанность.

– Господин командор, – обратился банкомет к одному из своих подручных, – вы берете на себя роль камердинера.

Командор поклонился.

– А деньги на расходы? – спросил дон Мануэл. – Я пуст.

– У меня есть деньги, но эти деньги принадлежат моей любовнице, – сообщил Босир.

– Сколько в кассе? – осведомились компаньоны.

– Господа, ваши ключи, – распорядился банкомет. Каждый из компаньонов вынул ключик, подходящий к одному из двенадцати замков, на которые был заперт потайной ящик стола, так что в этом почтенном собрании никто не мог заглянуть в кассу без согласия остальных одиннадцати сочленов.

Под бдительным надзором банкомет пересчитал наличность.

– Сто девяносто восемь луидоров, не считая резервного фонда, – объявил он.

– Дайте их господину де Босиру и мне. Вы не против? – сказал Мануэл.

– Дайте нам две трети, а треть оставшемуся составу посольства, – великодушно изрек Босир, снискав всеобщее одобрение.

Таким образом дон Мануэл и Босир получили сто тридцать два луидора, а шестьдесят шесть достались всем остальным. На этом распрощались, назначив встречу на завтра. Босир скатал домино, сунул его под мышку и помчался на улицу Дофины в надежде вновь обрести там м-ль Оливу со всеми ее давними достоинствами и новыми луидорами в придачу.

4. Посол

На следующий день вечером дорожная карета, покрытая пылью и заляпанная грязью в достаточной мере, чтобы гербы были не видны, въехала в город через заставу д'Анфер.

Четверка лошадей неслась во весь опор, и кучер вовсю нахлестывал их. Карета остановилась около весьма красивого особняка на улице Жюсьен.

В воротах ее уже ждали два человека: один в довольно вычурном наряде, который можно было бы назвать парадным, второй в обычной ливрее, какую во все времена носила прислуга в разных парижских канцеляриях.

Одним словом, второй был привратник в торжественном одеянии.

Карета вкатилась во двор, и ворота тотчас же захлопнулись перед носом у многочисленных зевак.

Человек в парадном наряде почтительно приблизился к дверце кареты и слегка дрожащим голосом начал произносить на португальском языке приветственную речь.

– Кто вы? – раздался из кареты грубый голос. Вопрос был задан тоже на португальском, но на превосходном португальском.

– Недостойный регистратор посольства, ваше превосходительство.

– Отлично. Однако, дорогой регистратор, как вы скверно говорите на нашем языке! Скажите, где мне выходить?

– Здесь, ваше превосходительство, здесь.

– Какая жалкая встреча! – пробурчал вельможный дон Мануэл, который задом вылезал из кареты, поддерживаемый камердинером и секретарем.

– Соблаговолите простить меня, ваше превосходительство, – на скверном португальском стал извиняться регистратор. – Гонец от вашего превосходительства с извещением о вашем приезде прибыл в посольство только в два часа. Меня не было, я, ваше превосходительство, отсутствовал по делам посольства, но по возвращении сразу же нашел письмо вашего превосходительства. Времени у меня осталось только на то, чтобы открыть комнаты и зажечь в них свечи.

– Хорошо, хорошо.

– Ах, как я бесконечно рад видеть нашего нового столь прославленного посла!

– Тс-с! Не будем спешить с оповещением до прибытия нового указа из Лиссабона. А теперь благоволите распорядиться проводить меня в спальню, я с ног валюсь от усталости. А вы переговорите с моим секретарем, он передаст вам все мои распоряжения.

Регистратор почтительно склонился перед Босиром, который ответил ему сердечным поклоном и любезно-ироническим тоном предложил:

– Милостивый государь, говорите по-французски, вам так будет проще, да и мне тоже.

– О да, – пробормотал регистратор, – мне будет куда проще, потому что, должен признаться, господин секретарь, мое произношение…

– Да, да, я заметил, – самоуверенно заявил Босир.

– Господин секретарь, коль уж вы так любезны, я позволю себе воспользоваться случаем, – весьма многословно заговорил регистратор, – дабы спросить, не показалось ли вам, что господину да Суза режет слух мой португальский и он будет недоволен мной.

– Отнюдь, отнюдь, если вы чисто говорите по-французски.

– По-французски? – радостно воскликнул регистратор. – Да я чистокровный парижанин с улицы Сент-Оноре!

– Ну что ж, это радует, – ответил Босир. – Кстати, как вас зовут? Если я не ошибаюсь, Дюкорно?

– Да, да, господин секретарь, Дюкорно. Фамилия моя, если позволите, имеет испанское происхождение. И мне крайне лестно, что она известна господину секретарю.

– Вы там у нас на хорошем счету, на весьма хорошем счету, и благодаря вашей репутации мы не стали брать из Лиссабона нового регистратора.