Храмы, церкви, и молельни,И кресты до облаковСтроят шибко и возводятПовсеместно, без разбора…А какой же в этом толк?Ведь безбожником народБыл, и ныне он безбожникПоголовно на Хопре,На Печере, Енисее,На Камчатке, Сахалине…Для него превыше нетСамогонки, разгильдяйства,Мата, драки, грабежа.А иконок сколько, свечекИ лампадок, всяких книгО святых и об Иисусе…Аж рябит от них в глазах!А народ не покупает.«Тратить деньги не пристало, —Говорит, – на ерунду!»Как же надо понимать?Парадокс, абсурд, ей-богу,Получается! Наверно,Этот редкостный феноменБудет полностью
разгаданЧерез много-много лет,Когда примет очищеньеРусь от всех грехов позорных,Когда русская душаВозродится и воскреснетНа благой житейской ниве,Напрочь зло искоренив,Хлеб и песню ставя рядомС ликом светлого Христа.
«Остановился. И заплакал…»
Остановился. И заплакал.Наверно, трудная судьба.Я подошел: «Избили в драке?» —«Да если б так, то – не беда». —«Жена, выходит, изменила?» —«И это я бы перемог». —«Какая ж одолела сила?» —«Об этом ведает лишь Бог».Вздохнув, он помолчал немного,Сказал: «Теперь и жизнь – не в жизнь.Я шел к нему одной дорогой,А Он другой… И разошлись».
«Когда проступок совершен…»
Когда проступок совершенИ ты в раздумье погружен:Весь белый свет об этом знает,Тебя сурово обличает,Готовит наказание тебе.И жизнь уж вспять не повернуть судьбе.А ты один. И ночь бессонна,Из крана капает вода,И за окном рокочет крона,Что не отступит уж беда,И ты приткнешься в угол Божий,И до зари проплачешь ты.И кто неведомо поможетВзглянуть на вещи с высоты.И белый свет прольется в душуИ благодатью окропит,Пока ты небо не порушил,Пока грозой ты не убит.
«Неудачи. Жесткие срывы…»
Неудачи. Жесткие срывы.То кромешная тьма. То тупик.Ты тягаться с судьбой до надрыва,До смертельного вздоха привык.И не мыслишь: грядут перемены,И не ждешь послабленья себе.Так натянуты нервы и вены,Что спасенья не видишь в мольбе.Но неведома сила вмешаласьИ обиду, и злость отвела.Ну а что на замену осталось?Ты обронишь: «…как сажа бела…»Неудобная сердцу неловкостьИ отнюдь не победная блажь,Безнадежно глухая далекость,Непотребный житейский багаж.Было горько. А стало вот сладко,Как от нежных сережек вербы.Постоишь. И пойдешь… Но с оглядкойНа возможность ударов судьбы.
«Меня ужалили слова…»
Меня ужалили слова:«Отрава есть у вас для кошек?»Хоть горечь их и не нова,Но сердце на кусочки крошит!Конечно, продавец нашел,Коль торговал одной отравой,Растолковал он, как и что,Имея, знать, на это право,Как и другие по другимДелам и скабрезным, и темным.Россия спряталась за грим,Россия стала вероломной.…Со свертком женщина ушла,Ушла, улыбкой озаренной!С ней кошка много лет жилаВ одном жилье с одной иконой.И вот каков ее конец,Нелепая какая штука!Останови беду, Творец,Чтобы вдвойне не стало жутко.
Егорка
Скучно живем, бестолково,Прячем глаза в воротник.Стало бессмысленным слово,Высох народный родник.Всюду бурьян и колючки,Змеи и крысы снуют.Тащат за шиворот крючья,Вороны в темя клюют.Купли-продажи. Разборки.Плачет малец под окном.– Кто ты?– Поганец Егорка.– Родина есть ли?– Детдом.– Что тебе надо? Колбаски?– Нечем мне грызть колбасу.– Иль рассказать тебе сказку?– Сказки видал я в лесу.– Может, рублишко?– Не надо,Видишь, в кармане дыра.Я полежу у ограды.Смертная, дядя, жара.
«Жил на свете простодушный Витя…»
Жил на свете простодушный Витя,Раздавал, сам ничего не брал.Он носил из толстой пряжи свитер,Кто связал, об этом он не знал.Уж давным-давно он был ребенком,Шестьдесят ему… а он дитя,Телом бледен и ужасно тонок,Шепчет: «Вихри снежные крутя…»Только эту строчку он запомнил,Значит, в школу тоже он ходилВ хуторок соседний через поле,Мимо скопищ праздничных могил.Он всегда, сближаясь со кладбищем,Матери завидовал, онаСпит в земле, там безопасней, тише,Там бульдог (с клыков течет слюна!)Не рычит, с разбега не сбиваетС ног и не елозит по грудиМордой слизистой… Там защищаетДушу Бог. А Витя – во плоти…Но осталось ждать совсем немного,Может, год, а может, три денька.Словом, как расколется над доломВысь… И огненной волной рекаИз отверстого вдруг жерла хлынетНа сробевший мир, как мщенья знак.Витя засмеется… И остынет.Перед тем свой грязный сжав кулак.Так спасет он бабочку лесную —Завязь новой жизни на земле,Он ее в сознанье нарисует:Лето, Божья Матерь на крыльце…
Испуг
…И ничему не возродиться
Ни под серпом, ни под орлом!
Георгий Иванов
Живут в лесу, не видя леса,Есть земляника – сникерс жрут,Перед иконой славят беса,Душевных песен не поют.Для них и белым днем нет света,Что в яви, кажется – во сне.Мать рядом – сироты при этомИ чужаки в родной стране.Все кардинально перевернутоВ душе, и теле, и вокруг.Гардинами окно задернуто,В глазах хронический испуг.Откуда эта хворь без имени?Лекарство есть ли от нее?…Сижу, задумчивый, под ивою:Виновен кто за вся и все?Ничто само мне не откроется,Хоть заклинай, хоть ворожи,И не удастся «перестроиться»…В крови бандитские ножи!Дух русский сломлен. Это правда!Бунтарский колокол молчит.Пойдешь налево иль направо,Везде могильный свет свечиВо память скорбную народа —Он не боролся, пил вино…Сижу под ивою у брода,Но только речки нет давно.
«Проклинает бабенка за водку…»
Проклинает бабенка за водкуИ лежачего бьет у двери,А мужик – посидел он с погодком,И вернулся домой до зари,И прилег, и уснул у порожка,Не предвидя дальнейшей судьбы,Рядом скорбно молчала гармошка,На полвздоха от верной беды.Но бабенка учуяла, тотчасОбъявилась, за дело взялась:Колошматит супруга, и топчет,И орет оскорбительно: «Мразь!Забулдыга! Уродина! Лодырь!»И пинками его по бокам.И кричит, что мужская порода —Это вечный, погибельный срам!Затащила пьянчужку за ногиВ дом, затем обмывала его.И просила прощенья у Бога,Хоть до Бога ох как далеко!А заброшенная гармошкаУ порога вздохнула тайком,Когда старая добрая кошкаОб нее почесалась бочком.
«…Облагораживаем жилье…»
…Облагораживаем жилье.Приобретаем. Покупаем. Тащим.Стучим. Сверлим. Скребем. И красим.Гордимся вслух иль всуе: всё мое!А стены, потолки и мебели вон стройРазличным скарбом густо обрастаютИ о себе так властно заявляют,Что сам хозяин как бы тут чужой.И горемыке негде притулитьсяИ дух перевести. Со всех сторонТаращатся «они», «их» – миллион!Немудрено легко со счета сбиться!Да я и не намерен опись делать,Ведь суть стихотворения не в том,Каков квартиры номер, и где дом,И черной краской указать иль белой.Есть (извините уж меня за это!)Спецы из государственных контор —При надобности перелопатят двор!Но цель моя иная, у поэта.Ее я обозначил с первых строк,Затем раскрыть мне удалось, надеюсь.Отнюдь совсем не новая идея,Ее в веках теряется исток.Черту немудрено мне подвестиИ разгадать ее ничуть не сложно:Облагораживать значительно дорожеНам душу, чтоб от гибели спасти.