Ожившие кошмары (сборник)
Шрифт:
Свиридов снова посмотрел на Машу. Видно было, что Валерка пробовал её отмыть, а ещё замазал страшные шрамы, расчесал, приодел. Издалека Маша вполне могла бы сойти за живую.
— Что же ты такой… — Свиридов привстал. — Ни рыба, ни мясо. Впутался по самую маковку.
Валерка молча пожал плечами.
— Я не хотел, как ты.
Свиридов усмехнулся:
— А что «как я»?
— Ну, ты же это, — Валерка запнулся, сглотнул. — Бездушный, говорят. И с этими самыми способностями, как у мамки с папкой. — Нервно дёргая глазом, он продолжил. — Я ж не думал, что делаю, пока не спустился. Потом тоже не думал. Я тугодум, а тут еще нервы… Хорошо хоть свалил живым.
Он косился на Машу, потом поднялся, пошатываясь. Интересно, как часто он вот так бывал пьян по утрам?
Подошёл, сгрёб плед, поднёс к Свиридову и швырнул тому под ноги. Свиридов рефлекторно поднял стопы на перекладину табуретки. От пледа исходила потусторонняя энергетика, свойственная вывалившимся душам и смертельно больным людям. В больнице этой энергетики было столько, что приходилось от неё отмываться. Липла, как намагниченные металлические опилки. Вот так за день примешь десяток пациентов, а потом соскребаешь под душем мочалкой остатки чужих налипших жизней.
— Мне это больше не нужно, — сказал Валерка. — Кажется, я больше не безнадёжен.
Свиридов вытер ладони о брюки. Соображал неторопливо, размеренно. Брат как будто до сих пор был в шоке, никак не очухается от произошедшего. Надо бы его вытащить.
Впрочем, разве не для этого Свиридов приехал?
Валерка внезапно обнял его, дыхнув ядрёной смесью перегара и сигаретного дыма. Кажется, это было первое искреннее объятие брата лет за десять. Они никогда особо не ладили, если честно. Свиридов был с родителями, а Валерка — обыкновенный.
— Спасибо, что приехал. Мне сегодня нужно, срочно, сам понимаешь.
Из-за Валеркиного плеча Свиридов поглядывал на Машу. Та не шевелилась. А вот душа елозила под её ногами. Она была связана с Машиным телом пуповиной.
У людей всегда две пуповины — одна удерживает при рождении, нужно обрезать, чтобы прийти в мир живых. Вторая наоборот, удерживает при смерти. Обычно, после смерти, душа вываливается из человека, как новорожденная сущность, грязная и липкая. Тут же и пуповина рвётся, и душа отправляется в свой потусторонний мир. Но бывают случаи, когда людей никто не хоронит, не подвергает старым обрядам, не соблюдает все условия — и тогда вывалившаяся душа остаётся в мире живых, примотанная к мертвецу до тех пор, пока пуповина не разлагается самостоятельно, со временем. Это могло затянуться на десяток лет. Свиридов как-то встретил душу, сидящую возле тела в лесу. Душа не могла отойти от хозяина, пуповина не давала. Поэтому она просто тихо поскуливала от бессильной злобы да шептала проклятия, надеясь, что они долетят до свободного уха случайного прохожего.
Свиридов видел их. Пытался общаться. Вот и сейчас душа, разлепив черное отверстие вместо рта, зашипела, так, что брызнуло холодом Свиридову в уши:
— Забрал жизнь — верни на место! Оживил — неси ответственность! Или существуй с этим, как должно!
Души были неразумны. Они повторяли одно и тоже, не реагировали на голоса или звуки. Бесполезно было с ними разговаривать.
— А у тебя был выбор, ну, тогда? — спросил Валерка, трясясь всем телом. Он не слышал и не видел Машину душу, но чувствовал на первобытном уровне животный дискомфорт. — Просто интересно, брат. Ты мог как-то определиться?
У Свиридова не было выбора. Ему никто не предлагал вернуться к обычной жизни, а поставили перед фактом и всё тут. Вывалившуюся душу обратно не вернуть.
Он молча выпустил брата из объятий, и тот вывалился через порог в сени.
— Перекурю. Душно как-то. Плохо. И вернусь.
Глухо заскрипели половицы, открылась и закрылась дверь. Свиридов же подошел к мёртвой Маше и присел около души. Та елозила, расчесывал место, где пуповина погружалась в вязкую плоть, пялилась на Свиридова белой мякотью глаз.
— Чего вылупилась? — спросил Свиридов, вытягивая ноги. — Решим сейчас вопрос, как обычно.
Ни один советский ребенок не боялся подвалов, пока не появились американские фильмы ужасов. Потому что в деревнях подвалы были везде, и были они унылыми влажными помещениями, где над потолком болталась тусклая лампа накаливания, вдоль стен торчали деревянные полки, забитые банками — с закрутками или без, а из зловещего там были разве что пауки. К тому же подвалы делали небольшими, и всякий хлам никто не складывал (для этого у нормального советского гражданина был гараж!). Ну какие призраки могут быть среди огурцов, арбузов и малинового варенья?
Леша тоже не боялся подвала родительского дома. Признаться, он даже не задумывался о подвале, не его это было дело туда соваться. Но как-то раз он посмотрел первый в своей жизни фильм ужасов, в видеосалоне, который открыли неподалеку от школы. Леше было то ли девять, то ли десять лет. Он бы не пошел смотреть такое, но одноклассники сообщили, что учитель труда Виктор Палыч, соорудивший видеосалон в здании бывшей библиотеки, зазывает первых зрителей бесплатно. Грех было не пойти. Ну вот Леша и пошёл. Фильм был про мертвецов, которые прятались в подвале дома и выбирались оттуда по ночам, чтобы сожрать наивных детей и подростков. Вот в этом фильме подвал был совсем не советский, а огромный, страшный, запутанный. Деревянных полок и тем более закаток с помидорами в нём не нашлось, зато мертвецов и призраков пряталось хоть отбавляй. Леша на сеансе перепугался страшно, прятался под стулом и закрывал лицо руками. Несколько дней ему снились мертвецы, выглядывающие сквозь щель между полом и деревянной крышкой подвала. А потом он сообразил, что подвал есть и у них дома. Бывают такие моменты в жизни, когда не замечаешь чего-то, не замечаешь, а потом — бац — и оказывается, что оно всегда под боком. Так и с подвалом. Вход в него был расположен на заднем дворе. Папа выложил кирпичный сарайчик, откуда вниз вела бетонная лестница.
Несколько дней Леша ходил вокруг этого сарайчика, постепенно заполняясь острой смесью страха, любопытства и стыдливости. Стыдился того, что испугался. Убеждал себя, что там были призраки американские, ненастоящие, а в его-то подвале ничего подобного и близко нет. Но сам же опровергал себя другими мыслями: а зачем им в семье вообще такой подвал? Никаких закруток у них не водилось, огород мама вела через силу, засаживала мало, и уже к ноябрю всё посаженное съедалось. Папа вроде бы тоже ничем в подвале не увлекался, замечен не был. Тогда откуда подвал взялся? Зачем он здесь?
В конце концов Леша решился. В один из дней сразу после школы он запасся фонариком, обогнул дом, распахнул дверь в пристройку, сделал шаг и, поскользнувшись, полетел кувырком вниз. Фонарик исчез в темноте, а Леша несколько раз больно ударился то ли о ступеньки, то ли ещё обо что и тоже как будто исчез, растворился. Ему показалось, что тело его упало не на землю, а на мягкую перину. Причем, перина порвалась под весом, Леша провалился глубже, во что-то чёрное и вязкое, продолжил падать и вдруг вывалился куда-то наружу, словно пролетел сквозь землю и оказался в гипотетической Австралии. Только, конечно, не вверх тормашками.