Ожившие кошмары (сборник)
Шрифт:
Не ища рационального объяснения увиденному, девушка неуверенной походкой, переходящей в бег, поспешила в сторону оранжевой кляксы. Фигура в дождевике, пребывая в безмолвии, смотрела на спешащую к ловцу добычу. Тяжёлые, будто налитые свинцом ноги, вязли в топкой почве. Запутавшись в собственных конечностях, Юля упала, исчезнув в высокой траве. Холодный воздух разрезал звонкий металлический щелчок, за которым последовал душераздирающий вопль.
Пасть капкана сомкнулась на Юлином запястье, без труда сломав тонкие кости.
И в этот момент, сквозь сырую пелену тумана, застелившую
— Мамочки-и-и! — лепетала Юля, глядя на чёрно-красное тело, примотанное к дереву, словно к жертвенному столбу. — Не надо! Умоляю!
Закончив с трупом, порвав последним тугим витком рот Толи, человек в дождевике размашистой походкой направился к попавшей в капкан добыче.
Последнее, что видела теряющая от боли сознание Юля, как незнакомец, откинув полы дождевика, достал серп.
И лес ожил, явив свою истинную личину.
Земля стонала, точно раненый зверь, шквалистый ветер бесновался в могучих кронах. Ваня, путаясь в собственных ногах, едва успевал за Алёной, которая словно сорвалась с цепи. Студентка, лавируя меж вывернутых бураном деревьев, неслась в лесную глушь, перепрыгивая через фосфоресцирующий сфагнум, словно лань.
— Стой, дура! — надрывно орал Вано ей вслед. — Заблудишься же!
— Так не быва-а-ет! — звучало далеко впереди. — Не бывае-ет!
За спиной Вани рокотала тьма. Ожившая чаща наполнилась звуками дикого гона. Треск ломающихся вековых стволов растворился в громогласном зверином рёве.
Ваня даже толком не понял, что заставило их с Алёной, бросив все свои вещи, покинуть лагерь и бежать. Бежать, не оглядываясь ни при каких обстоятельствах. Первобытный страх гнал горе-туристов прочь от подножия холма, на вершине которого Вано обнаружил яму с костями. Ваня помнил лишь тот краткий миг, когда кубарем вывалившись из палатки, всё ещё пребывая в липких лапах кошмара, он увидел белую, как полотно, вопящую Алёну. Студентка, вперив стеклянные глаза куда-то в темноту, давясь собственным криком, спиной отползала к лесной чаще. И Вано мог поклясться, что на фоне сереющего неба, в красной дымке тумана, стекающего по склонам холма, он видел всполохи чёрного пламени, вырывающегося из чрева могильника. А затем, босиком, ринулся за улепётывающей Алёной. Сделал он это в тот самый миг, когда на вершине холма, раздвигая могучим торсом деревья, будто это был камыш, появилось огромное, противоречащее всем законам природы существо.
— Ты это видел? Видел?! — лепетала запыхавшаяся Алёна, когда они с Вано, держа друг друга за плечи, без сил рухнули в сырую траву на опушке. В воздухе витал сладкий запах падали. Хоть и небольшое, но открытое пространство дарило чувство иллюзорной безопасности. Хищный лес вновь погрузился в привычное безмолвие.
— Видел, — ответил Вано, крутя пару обручальных колец на пальце.
— Что это, блядь, было? Я такого даже в Кунсткамере не видела!
Вопрос остался без ответа. Студентка села рядом с растянувшимся в траве Ваней, робким голосом спросила:
— Можно вопрос не по ситуации?
Вано кивнул.
— Что случилось с твоей женой? В смысле я знаю, что она погибла, просто… — Алёна замялась. — Просто ты кричал во сне. И… и звал её.
Вопрос действительно был не к месту. Ваня приподнялся на локтях, тяжело выдохнул:
— Её затоптала лошадь, — в горле застрял тяжкий ком. — На тренировке по конкуру.
— Пиздец! Прости, — щёки Алёны вспыхнули от стыда.
— И шлем на Соньке был, и опыта хватало, — продолжил Вано, — но почему-то, падая под копыта, она отпустила вожжи…
Алёна виновато опустила взгляд.
— Толку от шлема, когда полутонная кобыла бьёт тебя копытами в лицо? — Вано умолк, всё ещё вращая холодные кольца на безымянном пальце.
— Прости, я правда не… а это что за хрень? — Алёна потрясла Ваню за плечо, указывая рукой туда, где начинался подлесок.
В предрассветных сумерках, у самой границы леса, словно избушки на курьих ножках, чернели необычайно огромные солонцы.
— Очень похоже на… кормушки? Ясли? — ответил Ваня и, желая поближе рассмотреть строения, поспешил к солонцам.
— Кормушки? Таких размеров? Да погоди ты! — Алёна едва поспевала за ним.
Приблизившись к исполинским солонцам, на краткий миг Вано подумал, что всему виной обильные заросли дурманящего багульника или высокая концентрация рудничных газов. А как иначе можно было объяснить увиденное? Но всё это оказалось не навязчивым кошмаром и не галлюцинацией. Ещё за несколько метров до кормушек до Ваниного слуха донёсся монотонный гул, будто где-то рядом находилась пасека. По мере приближения к солонцам жужжание становилось всё громче, а в нос бил ядрёный сладковатый смрад падали.
— Не смотри, — сказал Вано, отвернувшись от кормушек. Желудок скрутило спазмом, а к горлу подкатила желчь. — Валим отсюда! Не смотри.
Он подбежал к Алёнке, схватил за узкие плечи с жалкой попыткой развернуть девушку. Оградить от отвратного зрелища.
— Да что ж ты заладил, не смотри, не… — Алёна, смотря через плечо Вано, сорвалась на дикий визг.
Нутро солонцов было до отказа набито человеческой убоиной. Несвежее, почерневшее мясо пестрело оспинами опарышей, из-за чего в утренней полутьме создавалась иллюзия движения падали. Беспорядочно расчленённые тела облепили мухи.
Что-то шепеляво свистнуло. Чёрная мушиная туча картечью разлетелась над кормушками. Стеклянные глаза Вани смотрели куда-то мимо Алёны.
— Боль-но… — прохрипел он, повис на девушке, обвив её шею слабеющими руками, и вместе с Алёной рухнул в мокрую траву, придавив девушку своим телом.
Из поясницы Вани торчала арбалетная стрела, явно вымоченная в чём-то нервно-паралитическом. Страх сменился паникой, а через два долгих удара сердца перерос в неподдельный ужас, когда из-за кормушек показалась высокая, плечистая фигура в оранжевом дождевике.