Ожившие кошмары (сборник)
Шрифт:
— Отдам! — без промедлений ответил Егор Степанович. — Надо — забирай! Только к дочери пусти!
Водитель взорвался смехом, но его глаза продолжали сочиться печалью.
— На кой мне твоя душа? У меня своя есть.
— Выпусти говорю! — потребовал Егор и протянул руку чтобы схватить водителя, но рука прошла сквозь него.
Водитель рассмеялся.
— Вон того видишь? — кивнул водитель головой назад. — Я ж говорю тебе, какой круг уж катается, а все никак не примет ситуацию. Мильоны мне свои предлагает. Да на кой мне его мильоны, у меня работа есть! Полный соцпакет! О как! Представляешь? В нашей-то глуши! Даже стоматолог бесплатно! Вот смотри, — водитель открыл рот и наклонился. — Сматы. Виишь, а? Коонки потаили. Ак настоащие.
Егор осторожно взялся за поручень. Поерзал на сиденье. Несколько раз ткнул пальцем в розовую коробочку на коленях, потом в сами колени. Все вокруг казалось настоящим. Он даже немного прикусил свой собственный замерзший язык. Затем дрожащим пальцем попытался ткнуть плечо водителя. Как и ожидалось палец проходил насквозь, как через приведение.
«И зачем призраку коронки?» — вдруг подумалось Егору Степановичу.
— Я те это к чему. Ты чем раньше с мыслями соберешься, тем проще тебе сойти будет. Это вещь такая — раз, и все. Как отрезал. Так вот, отрежь. Отпусти. Не хочешь забывать, так тут тебе никто не указ. Храни тепло в сердце, а дурные мысли отрежь, словно и не было их вовсе. А то будешь вон как этот.
Егор невольно посмотрел на бритого мужчину в дорогом костюме, читающего молитву. Как пить дать — мертвец.
— А эти откуда?! — удивился водитель и резко дал по тормозам.
Егор успел схватиться за поручень. Розовая коробочка с бирюзовой лентой выскользнула у него из рук и, несколько раз ударившись об пол, остановилась у самого входа в сорок первый автобус. Егор бросился к ней. Упал перед ней на колени и поднял дрожащими руками. Коробочка была испачкана и помята.
Двери с лязгом отворились. Не раздумывая, Егор бросился вперед, держа перед собой помятую коробочку.
— Да не твоя еще! Рано! — кричал водитель, но было уже поздно.
Егор, чувствуя спасенье, так же отчетливо, как морозное покалывание в пальцах ног, оттолкнулся от второй ступени и бросился в раскрытые двери, заполненные непроглядным туманом. Но вместо того, чтобы пролететь сквозь туман, у Егора Степановича случилось с ним лобовое столкновение. Ударившись о него как об стену, он больно упал на ступени сорок первого автобуса, нечаянно придавив рукой и без того помятую розовую коробочку.
На ступенях из тумана проступал черный силуэт. Егор Степанович в обнимку с коробочкой поспешил на свое место в последнем ряду сидений. В сорок первый поднялся мужчина в черном костюме с таким же черным галстуком, а за ним вошла женщина в джинсовой куртке с красным капюшоном. Они показали водителю какие-то корочки, о чем-то недолго переговорили и разместились салоне: мужчина сел на сиденье впереди, лицом к водителю, а девушка разлеглась на двух передних у выхода.
«Неужели тоже мертвецы?» — подумал Егор Степанович. И только тут до него начала доходить суть происходящего кошмара. Только теперь Егор Степанович понял, почему не может согреться в этом нереальном сорок первом автобусе. Почему рука проходит сквозь водителя. И почему часы на его руке остановились. На самом деле он остался там на остановке. Спит непробудным сном в обнимку с подарком, а в автобусе едет его душа.
Если бы только выбраться из автобуса, наверняка еще можно как-то найти свое тело и вернуться в него. Вернуться к Юле.
Водитель автобуса тихо переговаривался о чем-то с мужчиной в черном костюме. Тот мельком оглядел Егора, а затем начал пристально разглядывать бритоголового мужчину в дорогом костюме. От взгляда этого нового пассажира на душе сразу становилось не по себе. Нет. Эти двое не похожи на пассажиров. Неужто какие-то контролеры?
Мужчина в черном костюме встал. Перехватывая поручни с суровым взглядом, прошел в глубь салона.
— А я без билета! — по-ребячески признаваясь в содеянном, решил испытать удачу Егор Степанович. Вдруг высадят.
— Поздравляю, — безразлично ответил мужчина в черном костюме. — Я тоже.
Он опустился на сиденье рядом с вытянутым в струнку бритоголовым. Зеленоглазая девушка сбросила красный капюшон и с интересом наблюдала за происходящим. Грустные глаза водителя никак не отлипали от зеркала заднего вида. Сейчас что-то будет. Внутри у Егора Степановича все сжалось.
— Долго едешь? — осторожно спросил мужчина в черном у бритоголового.
Тот, перейдя на тон выше, затараторил еще громче:
— Да будет воля твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день…
— А-а, понятно. Верующий. Это хорошо. Это очень хорошо.
Бритоголовый мужчина в дорогом костюме внезапно замолчал и насторожился.
— Это значит, воздадут тебе по делам твоим. Так же у вас говорят?
Егор Степанович не видел лица бритоголового, поэтому мог догадываться о том, что с ним происходит лишь по его спине. Сначала спина вовсе остановилась, словно он перестал дышать (если он, конечно, дышал). Затем плечи начали медленно подниматься и опускаться. Частота нарастала, и в какой-то момент мужчина в черном костюме, предвосхищая беду, отпрянул он бритоголового в пролет междурядья сидений. Бритоголовый мужчина в дорогом костюме взорвался.
— Отченашдасвятитьсяимятвоедаприбудетцарствиетвое…
— Тяжелый случай, — сказал мужчина в черном и, обернувшись к своей спутнице, через весь салон спросил: — Ты в бога веришь?
— Ну, не особо, — растерянно ответила девушка, пожимая плечами. — Но в целом, наверное, да.
— У меня с ними всегда тяжело было. А этого так совсем заклинило. Как шестеренки в часах. Тут даже Фрейд не поможет!
— Век живи — век учись, Иван Иваныч!
— Так он же не слышит ничегошеньки.
— Хм… — задумалась девушка, глядя в потолок. — А ты спроси: крещеный?
— Точно! Слышь, мужик! А ты крещеный?
Бритоголовый мужчина в дорогом костюме оцепенел, прервав свою беспощадную молитву. Бледное лицо медленно повернулось к стоящему в проходе мужчине в черном. Резко вскочив, он схватил себя за ворот дорогущей сорочки и рванул его так, что пуговицы разлетелись по всему салону. На груди красовался огромный золотой крест, на котором висел распятый Иисус.
— Крещеный! — заголосил на весь сорок первый бритоголовый. — Ей-Богу, крещеный!
Водитель тут же тоскливо съехидничал: