Ожившие мертвецы. Начало
Шрифт:
– Пёс сидел на этой цепи может быть не один год – свалявшаяся шерсть в будке одного цвета. Потом сорвался. Одно из двух: либо его что-то очень сильно напугало, либо его утащили волки. Это было давно, так как цепь завалило уже несколькими снегопадами. Можно поковырять глубже, чтобы точно узнать, но у меня желания нет. Кто-нибудь хочет попробовать?
– Следов нет тоже около дома, – отозвался Бетке, – к крыльцу не подходили, по меньшей мере, месяца три.
– Так поехали дальше, не будем внутрь заходить – предложил Лапшунов. Тут же отреагировал Доктор:
– А вдруг в доме есть оружие или консерванты?
Редькин ехидно скорчил рожу и спросил Лапшунова:
– А ты боишься что ли?
– А ты? – огрызнулся Саня.
– Чё?! Голос
Лёха, набычившись, пошёл на Лапшунова. В другое время всё закончилось бы оскорблениями со стороны Редькина и дипломатическими попытками Сани уйти от конфликта, но сейчас все были злые, невыспавшиеся и усталые от дороги. Лапшунов, выпростав руки из карманов куртки, чуть пригнув голову, ждал противника. Бетке, который на правах старшего всегда влезал во все конфликты, как ни бывало, продолжал что-то вынюхивать у крыльца. Витёк, довольно расхмылив полубеззубый рот, с интересом ждал развязки, Доктор и Фархад, стоявшие рядом, досадно морщась, тоже ждали, чем всё закончится. С тем же выражением лица стоял и Инженер, сложив руки на груди и облокотившись спиной на радиаторную решётку «Камаза». Миша также продолжал сидеть на корточках около будки, ему уже надоели задирания Редькина, и он сейчас просто решил не обращать внимания, его голову занимала другая мысль: что находится в доме и стоит ли идти туда одному, так как другие желания не выказывали. Да, наверное, лучше сходить, пока кто-то решится, оглядываясь на другого. Мякинин поднялся и пошёл в сторону входа и крутившегося там Бетке.
Тем временем, приблизившийся Редькин резко без замаха ударил Лапшунова по лицу. Но, то ли случайно, то ли Лёха просто не рассчитал расстояние, кулак только чиркнул Саню по скуле и тот, с воплем, кинулся на Редькина. Последний раз Саня дрался, да и то в шутку дурачась, то ли в институте, то ли даже в школе, он неуклюже лез на Лёху бороться, хватая того за грудки, за пояс, пытаясь пройти в ноги. Редькин, поднатаскавшийся в уличных драках, уворачивался, отходил, отвечая резкими, пусть не всегда точными хлёсткими ударами, но, хоть он и был выше ростом Лапшунова, ему явно не хватало силы и массы, чтобы отправить его хотя бы в нокдаун. Редькин испробовал распространённый уличный приём: натянуть полу одежды на голову противника и дубасить, пока не упадёт. Не вышло: лапшуновская куртка была плотно стянута снизу вшитым шнурком, и Лёха, пропитая и прокуренная выносливость которого была на исходе, оказался нос к носу с более неуклюжим, но тяжёлым и не менее яростным врагом. Саня, стеная и вопя, обхватил Лёху за шею, взял его на удушение, валя на землю всей массой. Оба тела закатались по снегу, как в документальных фильмах про животных, когда питон душит смертельно опасную гремучую змею.
– Есть топор?
Миша подёргал деревянную, по старинке обитую толстым утеплителем и дермантином дверь. Врезной замок был заперт, но его язычок хлябался в расшатанной временем дужке. Бетке подал широкий крепкий северный охотничий нож. Мякинин помотал головой, отказываясь. Он вытащил из-за пояса арматуру и с размаху воткнул её в косяк рядом с замковым язычком, надавил в сторону, отжимая его, налёг на дверь, которая достаточно бесшумно для старых петель, распахнулась во внутрь, открывая вид на маленький неотапливаемый коридор, соединяющийся такой же старинной дверью с домом. Дверь была приоткрыта достаточно для того, чтобы прошёл хотя бы один человек.
– Так, ё-моё! – выругался Миша соображая и отходя на шаг назад.
Рослый косматый оживший стремительно вывалился на Мякинина из коридора. Миша, державший арматурину наготове, не успел ей ни замахнуться, ни поднять, сунул её вперёд протыкая живот зомби и свободной рукой уперевшись в его грудь. Доля секунды понадобилась Мякинину, чтобы сообразить, что разгон туши чудовища был достаточен для того, чтобы при жёстком противостоянии достать до его шеи. Подался назад, намереваясь погасить напористую атаку зомби и упал с крыльца вместе с чудовищем, катясь по ступенькам. Миша мягко рухнул спиной в сугроб отпихивая от себя оказавшегося сверху зомби. Оживший безумно трепыхался стараясь приблизится к Мякинину, чтобы его укусить. Миша чувствовал, что силы скоро закончатся, а сбросить в сторону мертвяка вряд ли получится.
– Саныч! Саныч, твою мать! – позвал он.
Лёха с Саней в драке умяли снег в радиусе десяти метров от эпицентра начала схватки. Они сами не заметили, как подкатились ближе к дому. Лапшунову удалось захватить редькинскую шею в замок, и он старательно, как мог, сжимал её. Успешно надавить предплечьем мешал ватный рукав тёплой куртки, но Лёха всё равно хрипел и не мог вырваться. Почувствовав рядом смрадное тяжёлое дыхание, Саня поднял голову и увидел ожившего, который пытался добраться до Мякинина. Мертвяк тоже увидел нового живого, дёрнулся в его сторону и радостно клацнул зубами прямо у разбитого в кровь лапшуновского лица. Саня заорал с испуга, но Редькина не выпустил. Михаил, воспользовавшись секундной передышкой, нечаянно качнул ожившего в сторону Лапшунова. Зомби снова открыл пасть и в этот раз у него бы получилось, но наконец подоспевший Бетке, схватив его за шиворот, с силой швырнул в сторону. Драчуны расцепились и тяжело дыша, смотрели на Саныча и зомби. Рядом, такой же усталый и заснеженный, медленно поднимался Мякинин.
Бетке вскинул карабин и выстрелил ожившему в грудь почти в упор – шагов пять их отделяло друг от друга. Зомби дёрнулся и пошёл на Саныча.
– В голову стреляй, в голову! – одновременно завопили Редькин и Мякинин. Саныч явно не успевал. Из-за его плеча мелькнул обух топора, и лезвие с глухим стуком воткнулось в череп ожившего.
– Молодец, Олег! – вырвалась из Мякинина похвала Инженеру. Сам он пытался трясущимися от адреналина руками вытащить из пачки сигарету, не получалось.
– Здоровый, видать, мужик был при жизни, чуть троих не задрал, – сказал подошедший к месту битвы Фархад. Посмотрел на кряхтяще поднимающегося Редькина, уточнил:
– Четверых.
Лапшунов был основательно избит: из носа и губ сочилась кровь, обе скулы заплыли, Редькин же был поцарапан и помят. Лёха, победно оглядел Лапшунова, спросил:
– Ну что, получил?
– Я победил! Если бы не зомби, я бы задушил тебя, – с вызовом ответил Саня.
– Может, продолжим? – посерьезнев, снова спросил Редькин, хотя воинственный вид из него куда-то испарился.
Лапшунов не успел ответить, подошедший Витёк, нервно хихикая, хлопнул обоих драчунов по плечам:
– Добро пожаловать в хату, бродяги!
В доме темнота сгустилась до ночной. Вахтовики, включив фонари и опасаясь нападения, обыскали его, стараясь не разбегаться друг от друга. В доме было смрадно, пахло разлагающейся кровью. Источник вони нашли на кухне. Видать хозяин, прежде, чем умереть, собирался что-то приготовить из большого куска мяса, потом, обратившись, сожрал его, разбрызгивая везде кровь. Из полезного нашли различные консервы: тушёнка, горох, фасоль, сгущёнка и даже пару банок красной икры. Собрав всё в кучу получили наполненный ящик. Редькин с Витьком нашли немного золотых побрякушек и тысяч десять рублей, рассовали всё по карманам.
– И зачем вам всё это теперь-то? – подивился Фархад.
– Пригодится, – ответили друзья.
В зале, пробегая лучом фонаря по пустому дивану, стенам и старому кинескопному телевизору, Доктор задумчиво спросил, ни к кому не обращаясь:
– Сюда дошла эпидемия, или кто-то заразил отшельника?
– А где тут подпол? – спросил чей-то приглушённый деревянной перегородкой стены голос.
– На улице посмотри, там вход должен быть! – ответил Саныч.
Вход скорее всего был тщательно замаскирован от людей и скорее всего, мертвецов, поэтому его не нашли в окончательно спустившейся на землю тьме. Инженер, не участвующий в обыске дома, развёл из разломанных заборных досок костёр, наполнил взятый из кухни котёл снегом и грел в растаявшей воде консервы. Голодные вахтовики подтягивались к огню.