Оживший камень
Шрифт:
Малинин увидел глобус в моих руках и смутился.
— Ну что же вы, ваше сиятельство, я бы посыльного прислал. Не стоило так утруждаться! Давайте-ка, заберу, — он торопливо бросился ко мне, словно артефакт весил полцентнера.
— Привыкайте, Стефан Ильич, — деланно строго сказал я. — Если мне того хочется — я делаю сам. К тому же, я к вам по очень важному делу.
— Что угодно! — жарко заверил он меня.
— В рамках имперских законов? — я усмехнулся, вспоминая нашу первую встречу.
— Если пожелаете, —
— Ну тогда… — я сделал вид, что не решаюсь сказать. — Самых что ни на есть незаконно вкусных пирожных.
Малинин пару раз непонимающе моргнул и расхохотался.
— Ну, ваше сиятельство, ради вас я готов пойти на такое преступление. Сейчас сделаю в лучшем виде, не сомневайтесь!
— Только не вздумайте снова в подарок, — предупредил я. — Мы ещё с прошлым вашим гостинцем не успели расправиться.
— Как скажете, господин граф, — слегка расстроился лавочник. — Но скидку предоставлю! Как постоянному клиенту. У нас эта… Программа лояльности, вот!
Я удивленно поднял брови и Стефан Ильич объяснил:
— Дочка в Эфире про такое прочитала. Настасья у меня умная, — мужчина гордо выпрямился. — Образование получает достойное. Я ведь вот как считаю — у детей жизнь лучше должна быть, чем у родителей.
— Совершенно с вами согласен, Стефан Ильич.
Пока мы вели беседу, Малинин не терял времени зря, а шустро собирал мне коробки со сладостями, укладывая в пакет. Попросил обождать, сбегал куда-то и принес упаковку с надписями на неизвестном мне языке.
— Чудесное заморское лакомство, пахлава турчанская, — таинственно сообщил он. — К кофе иль чаю подходит великолепно.
— Благодарю вас, — я предвкушающе улыбнулся и достал деньги.
Запросил лавочник подозрительно мало, пусть и весьма правдоподобно объяснял низкую стоимость. В итоге я махнул на это рукой и ушел. Уже в дверях обернулся и увидел, как Стефан Ильич смотрит на артефакт расширившимся от удивления глазами.
Того и гляди, станет купцом, к тому же прекрасно ко мне относящимся. И приятно, и удобно.
На улице я остановился на миг, уловив что-то необычное.
Со двора доносился аромат свежескошенной травы, подогретой жарким солнцем. Лето. Именно так оно пахнет. Весна как-то незаметно уступила место. Только что было зябко по вечерам, а теперь вот этот яркий аромат лета.
— Хорошо! — я вдохнул пьянящий воздух и неторопливо пошел к особняку, наслаждаясь этим внезапным открытием.
И мы с Лукой Ивановичем до самого обеда беседовали, попивая чай с умопомрачительно вкусными сладостями. Прохор над нами подшутил — завтрак был классический, без заморских блюд.
Все окна открыли настежь, впуская внутрь летний день.
Деревья в саду, подстриженные и приободренные природницей, радовали молодой зеленью, в которой
Лука Иванович то ностальгировал, вспоминая свою бурную событиями жизнь, то принимался обсуждать новости. Мне было чертовски приятно слушать его и вот так уютно сидеть, никуда не торопясь. Мир будто замер и оставил нас в покое, для того чтобы мы получили такое простое, но важное, удовольствие.
И не хотелось ни игристого, ни деликатесов или подобного. Просто так сидеть в гостиной, среди старинной мебели, уплетать пирожные и улыбаться историям деда.
Но всему хорошему приходит конец.
Для того чтобы наступило что-то ещё более хорошее.
Строители ушли, патриарх после сытного обеда задремал, а я отправился в лабораторию, закончить работу.
И вышел я оттуда только через два дня.
Уснул на каком-то топчане в углу, устроил рабочим выходной, принимал на пороге еду от Прохора и всех остальных гнал прочь. Дед, впрочем, и не приходил — артефактор прекрасно понимал, в каком я состоянии. Я создавал шедевр и отвлекаться на что-либо не мог.
Случись пожар или война — замечу, остальное ерунда.
Я всё совершенствовал и совершенствовал плетение, поправлял узлы и избавлялся от лишнего. Стремился к идеалу, пусть это было невозможно. И останавливал себя — чересчур впечатлить сенатора тоже было нельзя.
Это было почти болезненно — делать чуть проще, чем можешь.
Из-за этого я и потратил столько времени.
Не обращая внимания на звонки, уведомления и смену дня и ночи. Кто-то приходил и скребся в дверь. Кажется, я был груб с нежданным посетителем.
Меня полностью поглотила магия. Она бушевала внутри защитного контура, сопротивлялась и неохотно подчинялась мне, принимая нужную форму.
Щеки заросли щетиной, одежда вся перепачкалась в реактивах, но я добился своего.
И, когда наступил закат второго дня, я распахнул двери. От свежего воздуха сразу же закружилась голова. Я стоял так, дышал и улыбался.
А потом услышал тихие шаги. Из-за угла дома вышел патриарх и замер, вопросительно глядя на меня. Почувствовал. Я кивнул и дед подошел, остановившись у порога.
— Позволишь понаблюдать? — Лука Иванович на львов смотрел как ребенок на новогодние подарки.
— Я буду рад, если ты увидишь испытание,— ответил я. — Это и твоя работа.
Это было правдой. По сути, он выполнил ту часть, которая и занимает больше всего времени. Чертежи будущей схемы плетений.
Сильно упростил мне задачу — я лишь внес дополнения и кое-что исправил.
В более простых артефактах можно обойтись и без чертежей, достаточно опыта. Удержать в голове схему чего-то столь сложного — тяжело. Одна ошибка и всё нужно начинать заново. Если повезет и магию не переклинит, как произошло с дедом.