Оживший камень
Шрифт:
— Только отойди немного в сторону, — я тоже отшагнул от открытых дверей, вдруг и эти котики рванут погулять.
Граф удивился, но спрашивать не стал и послушно переместился, освобождая путь из лаборатории.
Я сосредоточился, прикрыл глаза, сделал глубокий вдох и активировал артефакты. И тут же почувствовал, как дед ахнул и сильно сжал мое предплечье.
Статуи ожили и на этот раз послушно сидели на месте, смотря на нас горящими глазами. Их мощные тела оплетали шипастые лианы, которые шевелились, словно змеи.
Красавцы!
— Это… — патриарх аж задохнулся и закашлялся. — Это великолепно, Саша! Как же, как же… — он сделал шаг к лаборатории и я его удержал, чтобы он не переступил порог.
— Ко мне, — приказал я львам.
Звери поднялись и пол затрещал под их весом. Эти изваяния были потяжелее наших. Львы приблизились ленивой походкой хищников, проминая трещащие плиты.
Граф неуверенно коснулся гривы одного из них.
— Невероятно! Они… Они же как живые, — его взгляд обратился ко мне и глаза заблестели в свете фонарей.
— Ну а ты как хотел? — легко улыбнулся я. — Таков и был план.
— Но я и не предполагал… — граф встряхнул головой и оживился, обходя статуи вокруг и внимательно изучая. — Так-так. Вижу, тут ты замкнул на иллюзию. Изящный ход. А тут сделал…
Он перешел на совсем неразборчивое бормотание. Будто профессор, принимающий выпускной экзамен. Наверняка, для него это так и было.
Ощупывал, пробовал шипы на остроту, смело залез в пасть, проверяя зубы. Заглянул под хвост, присвистнул. Потрепал по холке. Львы покорно выдерживали довольно бесцеремонный осмотр. От них я чувствовал лишь спокойствие. Отлично, беспрекословное послушание хозяину — то, что надо для Воронцова.
— Невероятно, — повторил дед, завершив исследование статуй, и посмотрел на меня с надеждой, но до сих пор не веря: — Так у нас получилось?
— Получилось, Лука Иванович, — я взял его за руку. — Получилось!
Зверей я отправил обратно в лабораторию. Запер её и проводил растерянного деда в дом. Патриарх так и ушел, покачивая головой и что-то бормоча. Он был в шоке, а вот я чертовски утомился.
Меня отпустил невероятный восторг и навалилась усталость за все часы, проведенные над работой. Тут же зачесалась щетина, но бриться я отложил, зато под душем отмокал добрых полчаса.
Глаза слипались и я едва добрался до кровати. С мыслью о том, что завтра я закрою вопрос с деньгами, я отключился.
Особняк графа Воронцова уже нарядили к грядущему празднованию дня рождения столицы. Цветочные гирлянды, переплетенные шелковыми лентами, украшали фасад. Нежно-голубой цвет стен идеально сочетался с белыми цветами и алыми лентами.
Нанятые сенатором рабочие уже воздрузили статуи на свои места — по краям подъездного подъема.
Сам
Лука Иванович остался дома, сказав что это мой момент славы и я должен им насладиться сполна.
По небу метались облака, ветер шумел в деревьях сада сенатора, позади меня плескались о гранитную набережную волны Невы, а я смотрел на своё творенье и чуть печально усмехался.
Время расставаться.
Но сначала показать, насколько они хороши. Поймать последнее удовольствие и отпустить их.
— Ты уверен? — не выдержал Христофор Георгиевич.
— Уверен, — больше оттягивать не было смысла и я театрально махнул рукой: — Оживите.
— Ох! — только и смог, что воскликнуть граф.
Сейчас, при свете дня, львы смотрелись не менее пугающе. Может даже и больше — темнота не скрывала ни единой детали великолепных созданий.
Звери спрыгнули с постаментов и по моему приказу подошли к Воронцову, принюхиваясь. Сенатор с опаской смотрел на них, приподняв руки.
— Можно погладить, — предложил я.
— Знаешь, Александр, я пожалуй воздержусь, — он помотал головой. — Они… слишком настоящие. Как у тебя это получилось?
— Профессиональная тайна, — я улыбнулся. — Ещё один момент и я отправлю их на место.
Я положил руки на головы львов и влил немного магии жизни. Лианы распустились маленькими цветками — голубыми, белыми и красными. Чистое хулиганство, но деда рядом нет, а никто больше и не поймет, что я только что сделал.
У Воронцова глаза на лоб полезли от такого «украшения». Как ни странно, но это придало зверям ещё более грозный вид.
— Это… мило, — сенатор судорожно вдохнул и сдержанно оценил свои общие впечатления: — Я поражен.
— На место, — велел я львам, чтобы больше не волновать заказчика.
Объяснив про основные команды, я привязал ментальную связь с артефактами к графу. Рассказал, как её передать или отозвать, например для помощника или другого доверенного лица. Инструктировал я тщательно и неторопливо.
Когда мы закончили, Воронцов положил руку мне на плечо и серьезно произнес:
— Александр, я обязан признаться. Не ожидал. Я недооценил тебя и должен извиниться. Прости старого дурака, — по-отечески сказал он.
— Принято, ваше сиятельство, — я не удержался от хитрой улыбки, уж больно он любил манипулировать этим своим «стариком» в подобные моменты.
— И знаешь, ты ведь сделал гораздо больше, чем требовал договор, — сенатор сделал вид, что не заметил моей усмешки. — Гораздо. Так что щедрая премия будет более чем заслуженной. И не спорь!
— Не стану. Только вместо премиальной выплаты я попрошу вас о паре услуг.
— И что же я могу для тебя сделать?
— Выступить гарантом в одной не очень приятной сделке, ваше сиятельство…