Ожоги сердца (сборник)
Шрифт:
— Отличный наводчик, вдумчивый агитатор, душевный человек, коммунист, — сказал о нем генерал Пожарский на собрании коммунистов штаба артиллерии после окончания битвы.
…Минуло сорок лет, и мне посчастливилось встретиться с Александром Васильевичем Цыганковым. Ныне он доктор наук, профессор Волгоградского инженерно-строительного института. На груди — целая радуга орденских колодок, и среди них колодка ордена Славы, полученного им за штурм Берлина.
— Дошел и до логова Гитлера, — сказал он, перехватив мой взгляд. Мы разговорились о днях Сталинградской битвы. — Главное, — подчеркнул Александр Васильевич, — мы тогда знали и почти физически ощущали, что люди нашей планеты смотрят
Затем, помолчав, он с той же интонацией, как и тогда на сборном пункте под Суровикино, упрекнул меня:
— Не успокаивай себя и своих читателей, особенно молодежь, что зажили раны войны. А боевые шрамы памяти? Разве могу я забыть своего брата Петра, казненного гитлеровцами? За семикратные попытки совершить побег из плена он был повешен на площади концлагеря. Как могу быть спокойным, если знаю, что еще один брат до сих пор со слезами на глазах рвется к рычагам трактора, но у него перебита рука: бросившись с гранатами под вражеский танк, он остался калекой. Самый старший, Григорий, тоже вернулся с фронта инвалидом… Вся наша крестьянская семья Цыганковых лишилась радости выращивать хлеб. Вот что сделала с нами война. Но мы все равно победили. Дух наш победил. И если будешь писать, то запомни: стойкость, силу мы обрели там, в большой излучине Дона, в июле — августе сорок второго. Почти месяц заставили буксовать на месте танки Гота и мотопехоту Паулюса. То было начало победной Сталинградской битвы.
…Утром в воскресенье 23 августа 1942 года первый секретарь Сталинградского обкома партии Алексей Семенович Чуянов попытался незаметно пройти в свой кабинет, чтобы побыть одному, вникнуть в суть сведений о работе предприятий города за минувшую неделю, но не тут-то было: обком гудел как растревоженный улей. Уже в коридоре его встретили дежурный обкома и начальник связи области — к исходу 22 августа гитлеровцы форсировали Дон…
Чуянов сразу же связался со штабом противовоздушной обороны города и с командными пунктами городского оборонительного обвода, куда еще накануне начали выдвигаться отряды народного ополчения. Чутье подсказывало ему, что резервные части фронта не успеют занять позиции на обводе, поэтому на всякий случай туда следует направить ополченцев, пусть даже слабо вооруженных.
Сейчас, узнав тревожную новость, первый секретарь обкома, он же председатель городского комитета обороны, ощутил потребность посмотреть своими глазами, что делается на пристанях, на улицах, в заводских поселках, самому убедиться в том, знают ли рабочие, служащие, домохозяйки, школьники, как надо поступать в случае налета вражеской авиации. Фронт переместился в междуречье Дона и Волги и может скоро подкатиться к стенам города. Необходимо пресекать всякие проявления паники. Об этом следует предупредить в первую очередь комиссаров народных дружин и команд местной противовоздушной обороны.
Кабинет заполнился в считанные минуты. Комиссары — в большинстве своем партийные работники (секретари райкомов, парткомов, инструкторы обкома и горкома) — не присаживались, как обычно, к столам, а стоя ждали, что скажет председатель городского комитета обороны.
— Никогда не забуду этого момента. Под взглядами собравшихся я растерялся, — признался много лет спустя Алексей Семенович. — Они смотрели на меня, как солдаты в строю: ну, командуй, командуй. Но «командирствовать» я не умел…
В первом часу дня ему позвонил директор Тракторного завода К. А. Задорожный:
— Алексей Семенович, тебе известно о прорыве фронта?! Немецкие танки вышли на Мечетку. Наши зенитчики ведут с ними бой. Это в трех километрах от завода.
Чуянов тотчас связался со штабом фронта, который за день до этого перебазировался в город, в штольни под высоким берегом реки Царицы.
Сообщение директора завода подтвердилось: 14-й танковый корпус — один из стальных наконечников гитлеровских стратегических стрел — смял оборону наших частей на участке Вертячий — Бородин и вышел в район Тракторного завода — Латошинки. Основные силы фронта остались на Дону. Резервные части могли прибыть на ближние рубежи обороны Сталинграда только через три-четыре дня.
Легко сказать: три-четыре дня, а противник в трех километрах от стен завода… В городе и ближайших его окрестностях не было боевых соединений и частей. Полки 10-й дивизии НКВД несли патрульную службу, охраняли военно-промышленные объекты и транспортные сооружения. Подразделения ПВО — зенитные батареи и команды аэростатчиков — состояли в основном из девушек. Такими силами с танковым корпусом не справиться.
Чуянов и думать не смел, что завод может оказаться в руках врага. Там делают танки, идет серийная сборка автоматов ППШ. Рабочие умеют владеть оружием, которое производят. Но хватит ли у них тактической грамотности и решительности в борьбе с танками и мотопехотой противника? Вспомнилась встреча с комиссарами. Должно хватить… Ведь моральная стойкость людей — существенный фактор в бою.
— Сколько в данный момент на заводе готовых танков и автоматов? — спросил он Задорожного.
— Шестьдесят и тысяча двести.
— Немедленно пускайте их в дело.
Вслед за развернутым строем танков с заводской территории двинулись батальоны рабочих, вооруженных автоматами и гранатами. Их вел за собой высокий, могучего сложения человек, готовый, казалось, заслонить собой от пуль и осколков всех, кто шел за ним. То был секретарь Тракторозаводского райкома партии Дмитрий Приходько. Санитарную дружину девушек возглавляла Лидия Пластикова — секретарь райкома комсомола. Они спешили, чтобы усилить оборонительные позиции 282-го полка НКВД и батарей зенитчиков, которые вели тяжелые бои с вражескими танками и автоматчиками на рубеже Мокрая Мечетка. Сюда же торопились поднятые Чуяновым по тревоге отряды рабочих заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады».
В 2 часа 30 минут дня объединенные силы вооруженных рабочих трех заводов ринулись в контратаку. Их поддерживал 21-й учебный танковый батальон капитана А. В. Железнова. Машины этого батальона укрывались на заводском танкодроме и в нужный момент нанесли удар по флангу захватчиков, попытавшихся закрепиться между Орловкой и поселком Тракторного завода. Контратака удалась. Были заняты выгодные позиции на возвышенностях северо-западнее завода… «Захватчики понесли урон в живой силе и технике. Подбито и сожжено двадцать три танка. В борьбе с танками отличились зенитчики 1077-го полка ПВО», — передали связисты в три часа дня в городской комитет обороны.
Это взбесило гитлеровских стратегов. Кто же остановил танки? Невероятно… Какие-то мужики, женщины. С автоматами и гранатами они идут на танки. Фанатики! Подавить, во что бы то ни стало подавить этот дух фанатизма силой оружия. И в небо была поднята армада бомбардировщиков Рихтгофена.
Во второй половине дня 23 августа, когда солнце покатилось по западному небосклону, воздух над Сталинградом наполнился сотрясающим душу гулом. В тот час Чуянов получил сигнал: «Объявляется общегородская воздушная тревога». Покидать свой кабинет он не стал, решив дождаться отбоя, а затем отправиться на позиции тракторозаводцев. Но он даже предположить не мог, что отбоя воздушной тревоги не будет до конца Сталинградской битвы, а город в считанные часы утонет в море огня и превратится в сплошные развалины.