Озорные призраки
Шрифт:
Шагавший впереди поднял автомат, одной рукой, без усилий, наведя ствол в небо, с небрежным видом потянул спуск. Автомат выплюнул очередь на десяток патронов, вылетевшие гильзы по дуге ушли в песок.
Моментально воцарилась полная тишина, и все замерли в позах, в которых их эта неожиданность застала. Человек с автоматом, подойдя близко, распорядился спокойно, деловито:
— Ну-ка, мальчики и девочки, кыш, кыш! По корабликам, живенько, два раза повторять не буду и стрелять буду уже не в воздух… Живенько, кому говорю! А ты останься, австралиец! Стоять смирненько!
Вся толпа так и сыпанула к суденышкам.
Двое оставшихся неторопливо подошли к нему. Оружие у них, разумеется, все же было — Мазур без труда углядел под пиджаками внушительные кобуры.
Это еще полбеды. Что ему решительно не понравилось, так это лица незнакомцев. И вовсе не потому, что они были какими-то особенно зверскими или уродливыми. Ничего подобного, наоборот — самые обычные люди, неброской внешности. Просто-напросто подобные физиономии он просекал сразу. Как правило, они принадлежали людям серьезным и потому особенно опасным. Спокойное превосходство, бесстрастие, холодная непреклонность. Обычно такие ребятки не мелочь по карманам тырят в автобусах, а занимаются делами посерьезнее. И относиться к ним нужно со всей серьезностью, не за фраеров держать…
В кабине самолетика, Мазур прекрасно рассмотрел, больше ни кого не осталось. Ситуация, конечно, вовсе не похоронная, но из-за своей полнейшей непонятности все же скверная…
Он оглянулся. Массовку, сноровисто разбив на две кучки, уже загнали на кораблики, скрылись из виду и они, и их погонщики с автоматами.
— Нужно поговорить, Дикки, — сказал один, глядя на Мазура примерно так, как он сам смотрел на копощащихся в песке крабиков.
— А вы меня ни с кем не путаете, ребята? — осведомился Мазур.
— Дик Дикинсон, паспорт австралийский, но о подлинности судить не берусь. Скрипочка из оркестра Бешеного Майка. Бродячий музыкант.
— Парни…
Незнакомец спокойно поднял ладонь:
— Простые правила, Дикки. Ты не валяешь дурака и не притворяешься безобидным туристом. Если будешь продолжать в том же духе, чувствительно получишь по организму, а если и тогда не уймешься — словишь вовсе уж болезненно. Ты понял правила?
— Понял, — угрюмо сказал Мазур.
Не следовало нарываться. И так верилось, что слов на ветер этот субъект не бросает.
— Вот и отлично. Как тебя зовут, мы знаем. А меня зовут Мистер Никто.
— Джон Доу, что ли? — рискнул Мазур.
— Это скверная шутка, Дикки.
Шуточка была и в самом деле не особенно и добрая. Так уж издавна принято у американских полицейских и медиков: труп, чью личность пока что установить не удалось, или находящийся в бессознательном состоянии столь же не идентифицированный пострадавший до более детального выяснения именуется в официальных документах «Джон Доу». Если это мужчина, разумеется. Женщину обозначают как «Джейн Доу».
— А что, шутить тоже нельзя? Извините, вы не предупредили.
— Шутить не стоит. Не будем тратить драгоценное время, —
— Понял, — сказал Мазур.
Незнакомец огляделся и моментально принял решение:
— Пошли вон туда, под навес. Не так жарко будет.
Пожав плечами, Мазур первым направился к хлипкому навесу.
— Забился в безопасное местечко пережить трудные времена?
— Пожалуй, — сказал Мазур.
Под навесом стояло превеликое множество пластмассовых стульев. Усевшись на ближайший, Мистер Никто кивнул Мазуру:
— Садись, Дикки, разговор в пару минут не уложится…
Прежде чем Мазур сел, второй бесцеремонно его охлопал, явно в тщетных поисках оружия, а потом поместился за спиной. Мистер Никто заложил ногу на ногу, сунул сигарету в рот и сказал небрежно:
— Кто ты такой, мы, как видишь, прекрасно знаем. Что до нас, то мы просто-напросто мальчики на посылках. Есть такая категория наемных работников, в нее вписывается превеликое множество самого разного народа. Но суть, в общем, одна. Мальчики на посылках. Нам поручили с тобой потолковать, и мы не поленились прилететь. Предупреждаю сразу, чтобы не осталось ни малейших недомолвок: мы, как ты уже, должно быть, просек — посыльные особого рода. Не лирические записочки доставляем от кавалеров к дамочкам и не пиццу развозим. У нас гораздо более серьезная контора, и задачи, соответственно, гораздо более серьезные, чем у разносчиков пиццы. Да и хозяин, скажу тебе по секрету, очень серьезный. В том смысле что все его поручения полагается выполнять в сжатые сроки и очень скрупулезно, от сих и до сих. Если мы подведем хозяина, чего-то не выполним, выполним не в полном объеме или напортачим, хозяин будет в ярости. Такие провалы, к гадалке не ходи, заканчиваются для провинившихся купанием в каком-нибудь тихом заливчике с увесистыми бетонными ластами на нижних конечностях. Или чем-нибудь другим не менее унылым — а то и гораздо более мучительным. Понимаешь, что отсюда вытекает? То, что мы не можем позволить себе роскоши напортачить или выполнить поручение наполовину. И поскольку у человека нет более близкого создания, чем он сам, мы с приятелем думаем в первую очередь о себе. Все твои неудобства, которые могут возникнуть от твоего нежелания сотрудничать, нас совершенно не трогают. В том числе и то, будешь ты жив или станешь мертвым. Мне уже приходилось переселять людей на тот свет — и, подозреваю, еще придется… В общем, шутки кончились, а виляния, увертки и ложь недопустимы. Уяснил?
— Уяснил, — сказал Мазур.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Сразу видно делового человека с некоторым жизненным опытом… — одними губами усмехнулся Мистер Никто. — Увертюра кончилась. Началось представление. Просьба у нас к тебе небольшая, довольно легко выполнимая и совсем несложная. Я представления не имею, кто рванул вашу «Викторию», но меня такие подробности и не интересуют… У меня другая задача. Мне нужно, чтобы ты привел нас к Бешеному Майку. Быстро и не петляя, по прямой линии.