Озорные стихи

Ахметова Татьяна Васильевна

ДЕМОН

Эротическая поэма в стихах,

Пародия на поэму Лермонтова

ПРОЛОГ

1

Печальный Лермонтов в изгнаньи Качал беспутной головой, И лучших дней воспоминанья Пред ним теснилися толпой — Тех дней, когда в хаосе света Он, в чине гвардии корнета, Блистал средь дам непобедим, Когда улыбкою привета На Невском дама полусвета Любила поменяться с ним; Когда, окончив курс столичный, Он получил диплом отличный На праздность, жизни кутерьму, Когда талант его огромный Уж не грозил его уму Ни скорбью о беде народной. Ни философским размышленьем О ближних, обо всем твореньи.. Он вспомнил, как его учили В военной школе, как хвалили И как ласкали все его. И звон бокалов, сердцу милый. И много… Впрочем, уж всего И вспомнить не имел он силы. Без правильного воспитанья (Поэт наш матери

не знал) И без научного познанья Пустой избрал он идеал. Другой поэт его прельщал, Что женщин всех любил не в меру, И, следуя его примеру, Он сладострастье воспевал. Развратно-наглая кора Стихи поэта покрывала, И мысль серьезная бежала От вдохновенного пера. Писал свой вздор он с наслажденьем, Ни в ком искусству своему Он не встречал сопротивленья: И не наскучило ему!

2

И под вершинами Кавказа Изгнанник Питера сидел, Над ним Казбек, как грань алмаза, Снегами вечными блестел; И, далеко внизу чернея, Как трещина—жилище змея, — Вился излучистый Дарьял… И, полон смысла, весь сиял Вкруг Божий мир; но, улыбнувшись, На все блестящий офицер Взглянул как светский кавалер И, папироской затянувшись, Презрительным окинул оком Творенье Бога своего, И на челе его высоком Не отразилось ничего..

3

И перед ним иной картины Красы живые расцвели: В роскошной Грузии, вдали Меж кущей роз среди долины Тамара юная идет, То черной бровью поведет, То вдруг наклонится немножко И из-под юбки вдруг мелькнет Ее божественная ножка… И улыбается она, Веселья детского полна. Еще ничья рука земная, Вкруг талии ее блуждая, Ее за сиськи не держала И под подол не залезала. И были все ее движенья Так страстны, полны выраженья, Что, если б Демон, пролетая, В то время на нее взглянул, То, прежних братьев вспоминая, Он отвернулся б и вздохнул…

4

Вот тут-то Лермонтов очнулся… Да! Тема найдена. В мгновенье Неизъяснимое волненье Стеснило грудь. Он оглянулся… Пустынно было все вокруг… И мысль греха родилась вдруг. Поэт дрожал. Он вдаль смотрел, И страстью взор его горел. И долго сладостной картиной Он любовался; цепью длинной Пред ним катилися мечты: Тамара — ангел чистоты, И Демон—дух разврата злого, — Не может смысла быть иного: Грех — хуй, невинность же — пизда! И вот мелькнуло вдохновенье, Как путеводная звезда. То был ли призрак возрожденья Иль к прежней жизни возвращенье? Он был сюжетом восхищен, И фон картины был знаком. В нем чувственность заговорила Родным когда-то языком, Кровь приливала с юной силой.. Шептал он: «Грешный мой сюжет Не пользу принесет, а вред: Народу будет он отравой, А мне позором или славой.. Но нет! не посрамлю мундира, Который с честью я ношу, На удивленье всего мира Совокупленье опишу! Вот тема: девочку любую, Невинную еще, младую, Коварным словом искушенья Привесть в такое возбужденье, Чтобы сама она легла И грешнику, хоть было б больно, В порыве страсти добровольно Свою невинность отдала» Поэт-поручик тут вскочил, Для вдохновенья подрочил — Светился гений в томном взоре, — И грешную поэму вскоре Он для потомства настрочил.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Всегда один скитаясь всюду Мрачнее ночи. Демон злой, Не будучи знакомым блуду, Вдруг начал мыслить над пиздой, Над тем, что этими сетями Он всех людей ловил всегда Без утомленья и труда И был доволен их грехами. Теперь он мыслил, пролетая Над чудной Грузией в тиши, Давно, давно греха желая Для человеческой души: «Я изобрел пизду для хуя, Но лишь открытием своим Мужчин и женщин всех балуя, Я рай минутный создал им. И как ночной порой ебутся С восторгом жены и мужья, Как ноги в воздухе трясутся, Один лишь только вижу я! А на заре со свежим духом Мужчина хуй опять дрочит И вновь по жопе, как обухом, Мудями яростно стучит. Хоть грех забавный их паденья Успехом труд мой увенчал Еще от первых дней творенья, Но я доселе не встречал Того, который бы с презреньем Смотрел на секель и пизду, Иль той, чтоб с тайным восхищеньем Не посмотрела на елду. А сколько жертв, тревог, сомнений, Кипучей ревности и сил, Проклятий, счастья и волнений В пизду презренный мир вложил! И хуй с отвагой боевою К пизде стремится, как герой, Своей рискуя головою За то пожертвовать порой. И не страшится он нимало Ни шанкеров, ни трипперов: Ебет везде и как попало — В столовой, в будуаре, в зале И сзади грязненьких дворов, В пылу стремительного боя Со всею прелестью манды, Ебет он лежа, сидя, стоя, Ебет на всякие лады. Хуй пизде ужасно рады! — В природе все ебется сплошь: Ебутся звери, рыбы, гады, Ебется маленькая вошь! В пизде не зло находят люди — Находят счастье и покой; У них отрады полны груди Одною только лишь пиздой. Средь рабства низкого иль власти, Среди богатства, нищеты, Среди невзгоды и напасти Для них пизда — одна лищь ты! Досель скиталец бесприветный, С тех пор как с небом во вражде, Не мог отрады знать заветной Я в человеческой пизде. Свою отныне долю злую Пора с лица земли стереть, — Найду себе пизду по хую И неустанно буду еть!» Теченье мысли гениальной Печальный Демон вдруг прервал: В нем гордый дух опять восстал, Что он пиздою идеальной Свою натуру побеждал. Встряхнувши гордо головою, Кругом с презреньем он взглянул И, недовольный сам собою, Что чуть в пизде не потонул, Расправил крылья и мгновенно Куда не зная полетел, На мир досадуя презренный И на себя—что еть хотел!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Над спуском, где журча бежали Арагвы светлые струи, Утесы острые торчали, Как одинокие хуи. Давно между хуеобразных Утесов этих .дом стоял, Широкий двор угодий разных Себе настроил князь Гудал. И этот край был чудным краем, Там вечно розаны цвели, И за конюшенным сараем Грузинок пастухи ебли, Словно цепные кобели. Вот в этом уголке заветном И приютился князь Гудал. В теченьи жизни незаметной Он прожил век и только ждал, Когда прекрасная Тамара, Его единственная дочь, Пред мужем сбросит покрывале И будет еться с ним всю ночь. Тамара пышно выделялась Среди толпы своих подруг И хоть ни разу не ебалась, Но все ж нисколько не смущалась, Что ей готовится супруг!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В вечерний час, когда прохлада Денницы заменяла зной И жеребцов со случки стадо Уже лениво шло домой, Вокруг Тамары собирались Подруги тесною толпой, И все с кувшинами спускались К Арагве светлой за водой. И вмиг дремавшую природу Далеко оглашали вдруг Кувшинов звон, мутивших воду, И песня стройная подруг. Но час настал, когда Тамара Должна была от них отстать, Забавы бросить и узнать Минуты страстного пожара.. Уж ею тайное влеченье Овладевало средь ночей, Она ждала уж много дней, Когда жених приедет к ней, И с ним ждала уж обрученья. Готовый встретить Синодала, Отец улыбкою сиял, Что ебля дочери настала, — Чего он пламенно желал. Тамара ж, глядя на Гудала, Была резва, как мотылек, И очень часто подтирала С пизды своей бежавший сок. Она как на хую вертелась, Необычайного ждала, Чего-то страстно ей хотелось, Дриснею жидкою срала…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда с огромнейшего хуя, Излишек в заднице почуя, Стремительно сорвется блядь И полетит стрелою срать, Заткнувши задницу рукою, Земли не слыша под собою, И вся дрожит, как в лихорадке, Летел так Демон без оглядки, Не зная сам, чего искал, И все на свете проклинал! Он был исполнен озлобленья, И взгляд его горел враждой, Уж он не тешился мечтой Найти в пизде отдохновенье; Души его больные раны Опять вернулися к нему, Но все задуманные планы Не приводили ни к чему. И, навсегда отрад лишенный, Он над рекою пролетал, Где дом в тиши уединенной Гудала старого стоял.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Уж солнце село за горою, Прохладный веял ветерок, Ложились тени, легкой мглою Оделся чудный уголок — Жилище старого Гудала; И бирюсовый неба свод Заря румянить начинала, Переливаясь в лоне вод Арагви. Шумною толпой Тамары резвые подруги, Как будто преданные слуги, К реке сбежали за водой. И песня их рекой широкой Лилась в прохладной тишине: Она была о близком дне Для их подруги черноокой, Почти уж отнятой от них; И лишь придет ее жених — Они расстанутся тогда С своей Тамарой навсегда. Волною звуки разливались По склонам гор и по скалам: То замирали, то рождались И плыли выше к небесам. И Демон слышал те напевы, Еще не слыханные им, Но вот и чудный образ девы Мелькнул нежданно перед ним: И вмиг он тем теперь казался, Каким еще недавно был, Когда пиздою увлекался И чуть себе не изменил! Его бесстрастный взгляд доселе Животной страстью вспламенел, С решеньем твердым он хотел С Тамарой на ее постели Изведать то, за что хуи Всегда в борьбе изнемогают И часто с шанкером бывают, Повеся головы свои… Еще последний взмах крылами — Решил его мятежный ум, И он неслышно над скалами Спустился, полон новых дум. Пристал ли он к стране покоя? Иль прежний образ принял свой Угас ли? Снова ль жаждал боя С презренным миром и пиздой? Никто не знал его мышлений И тайн сокрытого ума, Он был вместилищем смешений В нем сочетались свет и тьма; Пизда ли вновь его смутила Иль образ девы молодой Своею чудною красой? Природа ль Грузии манила Его под сенью отдохнуть Широколиственной чинары? — То голос неземной Тамары Прервал его далекий путь!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В порыве страстного влеченья Неизъяснимое волненье В себе почувствовал он вдруг. Природа вся ему вокруг Казалась чудною картиной, И мысли перед ним тогда Катились вереницей длинной, Как будто за звездой звезда. То стан Тамары, то пизда Поочередно представлялись, И мысли новые рождались, И прежний Демон воскресал; Но, новой жизнью облекаясь, Он все же их не постигал.