P.S Реквием
Шрифт:
Утром разослали все приглашения и письмо с пояснениями и извинениями для Клары. А уже на следующий день на семейном кладбище над свежей могилой возвышался новый крест. Только оплакивать Владимира пришлось в той же обстановке, что и отца.
– И как быть? – всё не унимался Дарий Кириваткин, щуря свои и без того маленькие глазёнки. – Кто займет его место?
– А то вы не знаете, – нахмурился Захар Яковенко, которого начавшийся разговор раздражал. – По праву старшинства, разумеется.
И все подняли глаза на Фёдора. Тот
– Я буду просить дядюшку Льва.
– Что за чушь? – вмешался прибывший из – за границы Август Багров. – Его время уже прошло. Бери бразды правления в свои руки.
– Мне очень лестно ваше ко мне доверие, но я не могу. У меня семья.
– Тем лучше, – сказал Дарий, который ещё несколько лет назад был ярым противником брака Фёдора. – У тебя семья с этой…
– Да идите вы к черту, сударь! – вдруг вспылил Фёдор. – Можете вы хотя бы в этот день попридержать свои советы?
В столицу он отправился тем же вечером не желая обсуждать наследование и прочее связанное с ним дела. У парадного подъезда своего дома Фёдор оказался только под утро. Он отпустил кучера обратно, но подниматься в квартиру не решался. В окнах не горели свечи, дрема окутывала большую часть города.
Он представил, как сейчас, сопит Любочка, положив свою белокурую головку на мягкую подушку, как Клара беспокойно ворочается во сне, пока его нет рядом. Если он вступит в права наследования, то лишиться этого. Чтобы стать начальником Тайной канцелярии нужно быть одиноким и расчетливым, как Александр, или не женатым и рассудительным, как Владимир. Фёдор не был похож ни на того, ни на другого. Эта должность была ему не нужна.
Он вздохнул и поднял взгляд на небо, где ещё теплилась последняя звезда. До восхода солнца оставалось совсем немного. Он стал переходить дорогу, когда тишину улицы нарушил стук колес и топот копыт. Это было так внезапно, что предупредительный свист, пронзивший слух Фёдора, уже не помог. Лошади налетели на него, словно вихрь, подминая под себя, топча его подкованными копытами.
Когда последнее колесо экипажа проехалось по его груди он почти ничего не чувствовал. Туман устлал его взор, и он уже не видел, как над ним склонились двое юношей. Случившееся быстро привело их в чувство. Заторможенные алкоголем шестеренки в их головах начали двигаться с ужасающей скоростью.
Когда Фёдора затаскивали в экипаж он мог лишь простонать от нахлынувшей боли, усиливая страх юношей. Он чувствовал своим телом каждый камушек под колесами экипажа, но мог лишь хрипеть. Кровь булькала, где – то в горле.
Сначала он почувствовал невесомость, а затем оказался в холодной воде. Фёдор почувствовал, как она дарует покой раскаленному от боли телу. Поток уносил его в водоворот чужих эмоций и мыслей. Он уже не понимал кем является. Вода наполняла его, вытесняя необходимый для жизни кислород. Легкие, словно жгли изнутри.
Но вдруг боль ушла, и Фёдор слился с водой, словно они всегда были одним целым, словно мужчина и сам был водой…
Надежда Орлова
Надежде было около шести, когда она последний раз видела графа Краевского и герцога Горнилова.
Раз в две недели они, вместе с графом Орловым собирались у кого – нибудь в усадьбе, чтобы приятно провести вечер в компании друзей: сыграть в карты, выпить по бокальчику чего – нибудь крепкого, выкурить трубку, и обсудить скучные дела Империи.
Когда приходила очередь Андрея Володаровича принимать гостей, Надежда, не взирая на запрет матушки, пробиралась в отцовский кабинет, откуда слышался мужской смех и запах табака. Пожалуй, будь на её месте кто – нибудь из братьев или Верочка, то батюшка довел бы его за руку до кровати, но Надежде это сходило с рук.
В этот вечер было так же. Первым девочку заметил герцог Горнилов, пока батюшка и граф Краевский вели ожесточенную битву на картах.
– А вот и наша красавица, – сказал он, широко улыбаясь и посадил её к себе на колени.
Никого из детей своих друзей он не любил так, как эту девчушку. От него всегда пахло дорогими духами и табаком. Герцог Горнилов был самым веселым и улыбчивым в их маленькой кампании, наверно потому что не был женат. А ещё он всё время носил на руках перчатки.
Батюшка тяжело вздохнул, мирясь с тем, что в столь поздний час его дочь не наслаждается сладкими грезами, лежа на мягкой перине.
– Понравился тебе мой подарок, красавица? – спросил герцог Горнилов, тихонько дергая золотые кудри фарфоровой куклы, которую Надежда прижимала к своей груди.
– Очень, – ответила она.
– Отчего же ты не спишь? – начинал он с ней разговор, словно со взрослой. – Разве она тебе не сказала, что пора в кровать? – указал герцог на куклу.
Андрей Володарович насмешливо фыркнул:
– Ты бы ещё спросил, что говорит ей ночной горшок.
– Как же ты любишь портить мне настроение, – шутливо сетовал герцог Горнилов.
Тут тяжелая партия завершилась в пользу батюшки и граф Краевский, разочарованно хмыкнул:
– Дуракам везет.
– Ларион, здесь ребёнок, – осуждал его герцог Горнилов.
А батюшка в открытую насмехался над побежденным другом:
– Ничего, ничего, – нарочито ласково говорил он. – В следующий раз отыграешься. Аврор, сыграешь?
– Ни за что, – отмахивался герцог Горнилов. – С тобой связываться себе дороже. Моргнуть не успеешь, как отдашь последние портки.
– Эх, – тяжело вздыхал граф Краевский, пересаживая Надежду себе на колени. – Все же найдется, когда – нибудь тот, кто тебя обыграет.
– Хотел бы я посмотреть на этого смельчака, – хохотнул князь Горнилов. – Кто на такое решиться? Кыриваткин? Или может быть Багров? Точно, Багров никогда не упустит шанса померяться силой.