P.S. Люблю тебя
Шрифт:
Для меня Айзек Фьюри навсегда останется человеком, который в прошлом забрал то, что всегда принадлежало мне. Ее первый поцелуй, ее первый секс, ее первое замужество, первый крик моего сына. За это я никогда его не прощу, пусть кто-то и скажет, что в этом нет его вины. Таша говорит, что не держит на него зла, потому что он слаб, но я быть столь щедрым не обязан. Из-за него я мог потерять ее навсегда — он поднял на нее руку. Год назад каждый раз выходя из больницы, я всерьез раздумывал над тем, чтобы его убить.
Я ненавижу его, потому что он является
— И впрямь немного отдает голубизной, — Таша крутит в руках рожок и улыбается. — Вам и впрямь можно доверять покупки, мистер Рид.
Со мной она совсем другая, не такая как с остальными: улыбчивее, ранимее, мягче. Ее по-прежнему побаиваются слабаки, и скажи я им, что она самая нежная на свете женщина, они конечно бы не поверили. Но она именно такая. Нежная, упрямая, сексуальная, строгая, добрая, ироничная. В ней так много разных граней, что и жизни не хватит, чтобы перетрогать их все. Я знаю, что она боится, что прошлое по нам ударит, и что наступит день, когда я за него упрекну. Я бы солгал, если сказал, что внутри ничего не щемит, когда я слышу его имя, и что мне было легко те долгие месяцы, когда Сэм считал отцом другого. Но она, мой сын и наши будущие дети стоят того, чтобы позволить себе жить, не терзаясь прошлым. Я верю, что тогда, двадцать лет назад, Ташу мне подарила судьба. Если бы все было не так, за эти годы в одиночестве я нашел в себе силы выдернуть ее корни. Я пытался ее ненавидеть, пытался простить, убеждал себя, что переступил и забыл о ней, но ничего не менялось: каждый мой поступок, каждый заработанный цент, все это так или иначе было для нее одной. Поэтому я дал себе слово, что никогда ее не упрекну. По большому счету, прошлое теряет важность, когда на горизонте сверкает лучами целая жизнь.
— Толкается? — я прикладываю ладонь к теплому тугому животу Таши и жду. До первого крика есть еще много приятных моментов, и я стараюсь их не упустить.
— Я тоже потрогаю! — отбросив самокат, Сэм осторожно кладет руку рядом. Его пальцы, перепачканные мороженым, задевают мои, и я невольно смотрю на Ташу. Голубой цвет вряд ли спрячет клубнику.
Она улыбается, но я замечаю знакомый хрустальных отблеск на ее радужке, а потому поднимаю брови.
— Ты знаешь, что я не тряпка, Джейден, — тихо отвечает Таша и накрывает наши ладони своей. — Это просто гормоны.
Ни единого шанса. Я бы мог ждать ее всю свою жизнь.
Без названия
Olafur Arnalds — So far
— У меня так не выходит, потому что я младше, — Таша неловко бросает камень в озеро, и он с бульканьем уходит под воду. Снова неудача.
— Смотри. Отводишь руку назад… вот так… колени согни. Постарайся бросить его параллельно воде.
Я помогаю ей запустить камень, и он трижды проскакивает по поверхности озера. Вот сейчас хорошо. Таша быстро учится.
— Йоху-у-у-у-у-у-у!!!!! Крутая я, да? Но, конечно, вряд ли бы у меня получилось, если ты не помог!
Она пританцовывает на месте, отчего подол ее юбки разлетается в стороны, а я не могу оторвать от нее глаз. Таша Эванс такая красивая, что иногда я теряюсь и забываю слова.
— Я помог совсем немного. Потренируешься, и будем устраивать между собой соревнования.
— Вряд ли я смогу тебя победить. Мне девять, а тебе двенадцать. Правда, ты очень худой. Почему так? Ты мало ешь?
Я и сам не знаю, почему я такой. В доме Эвансов всегда много еды, с аппетитом у меня проблем нет, а мою маму, скорее, можно назвать толстой.
— Я нормально ем. Может, мой папа был худым. Искупаемся?
— А откуда у тебя такая родинка? — спрашивает Таша, когда я сбрасываю футболку на землю.
Я с досадой морщусь, потому что не люблю ее показывать. По форме она напоминает бабочку, а это вряд ли добавляет мне мужественности в ее глазах. Таша осторожно задевает ее пальцами, и кожа мгновенно покрывается мурашками. Ее прикосновения действуют на меня странно, но я уже привык.
— Не знаю. Когда у меня появятся деньги, я сделаю себе татуировку, чтобы ее не было видно.
— Нет! Нет! — рассерженно выкрикивает Таша. — Она очень красивая.
— Просто… она такая… девчачья.
— Неправда. Она красивая. И ты тоже красивый, хотя у тебя волосы вьются как у девчонки.
Ее щеки порозовели, в больших карих глазах горит возмущение, светлая челка упала на лоб. Даже в фильмах я никогда не видел никого более красивого, чем она. Родителям Таши я не слишком нравлюсь, но я готов любить их просто за то, что они произвели на свет ее. И я оставлю себе эту дурацкую родинку, если она ей нравится.
— Так ты пойдешь купаться? Почему не раздеваешься?
Таша хмурится и закусывает губу, как всегда делает, когда хочет спрятать смущение.
— Нет. Ты иди, а я посмотрю. У меня купальника нет.
— Ты можешь плавать в рубашке.
— Нет, не могу. Мама купила мне ее совсем недавно. Это из последней коллекции… В общем, рубашка очень дорогая, и я не могу ее испортить.
Таша задирает подбородок, и ее голос звучит по-другому — таким тоном обычно разговаривает ее мать. Она пытается казаться взрослее и высокомернее, но это меня совсем в ней не отталкивает. Я снова не могу пошевелиться, и снова ей любуюсь.