Паблисити Эджэнт

Курников Александр Александрович

Одноэтажные корпуса больницы выстроились, по обычаю заведённому ещё древними египтянами, то есть буквой "П", и всё пространство между ними было засажено липами. Теперь эти чёрные великаны, так ярко выделяющие-ся на фоне жёлтых листьев, жёлтых зданий и бледно-серого неба, что не-вольно резали глаз, хотя и придавали маленькому парку некое таинственное очарование увядшей, засыпающей природы. Я невольно залюбовался, на короткое время позабыв о враче, о работе, да ещё много о чём.

– Ну наааадо же, очнулся - вывел меня из задумчивости приятный женский голосок, полный неприятных интонаций - и как там? Стоило оно того?
– Я обернулся, передо мной, засунув руки в карманы короткого, медицинского

халатика, стояла симпатичная девушка, и вся её поза выражала полное не-принятие меня, не только как личности, но и как человека вообще. Хотя в глазах читалось..., нечто похожее на сожаление, и природа этого сожаления мне была хорошо известна. Звучит это примерно так, "такой парень, высо-кий, сильный, красивый, от такого детей только рожать но, увы, конченый наркоман".

– Где, там?
– Спросил я, вернувшись к реальности и не сделав даже попытки улыбнуться, что бы хоть немного сгладить первое впечатление о себе, уж на-верно она меня видела в том непотребном состоянии. Честно сказать, меня этот выпад сильно задел. Не хотелось нравиться, хотелось как-то по-другому восстановить свой "status quo", не прибегая к улыбочкам и всем остальным трюкам. Да кто она вообще такая?!

– Там, куда вас, торчков, так тянет. Вас и вам подобных опустившихся..., осо-бей.

– Лидуся, верно?
– Еле сдержался я.

– Кому может и Лидуся, но уж точно не вам.
– Решила перейти на вы медсе-стра.

– Хорошо. Посмотрите на меня Лида, неужели я так похож на наркомана?
– Девушка неуверенно стрельнула в меня глазками, а я поймал себя на мысли, что я сильно нервничаю.
– Впрочем, - не стал дожидаться её ответа - меня ваше мнение не особо интересует. То, что я обычный, вполне здоровый человек, я и так знаю.

– А я в свою очередь могу это подтвердить.
– Раздалось у меня за спиной. Я обернулся, и увидел довольно молодого мужчину, с пшеничного цвета волосами и небольшими усиками, придававшими его лицу этакую лёгкую франтоватость.
– Судя по анализам, последние три месяца, никаких наркосодержащих препаратов вы, Василий Александрович, не принимали. Вы, если позволите, вообще исключительно здоровый человек, что по нашим временам для жителя мегаполиса практически невозможно. Создаётся такое впечатление, - доктор, а это был именно тот человек которого я искал, посмотрел в потолок и побарабанил пальцами по папке прижатой к груди - что вы всю жизнь прожили где-нибудь высоко в горах, или глухой тайге.

– Что вы имеете в виду доктор...?

– Кморин, Павел Сергеевич Кморин, кандидат биологических наук и по со-вместительству заведующий отделением токсикологии девятой инфекцион-ки.
– Он протянул руку, которую я с удовольствием пожал.
– Продукты жиз-недеятельности города, - продолжил он - если так можно выразиться, откла-дываются в любом из нас, и чем больше мы живём, тем больше этих продуктов, а я бы сказал отходов, накапливаем. То чем дышат, что едят, пьют и впитывают через кожу наши матери до и вовремя беременности, и что впитываем мы, живя в городской среде, всё это откладывается в нашем организме и пагубно сказывается на нашем здоровье.

– А как вы определили, что у меня отравление, а не банальная передозиров-ка?
– Доктор явно замялся.
– А то тут некоторые ваши сотрудники одним ма-хом меня в конченые наркоманы записали.

– Признаки отравления мы распознали позже, правда, не определив природу самого отравления. Понимаете, всё говорило о том, что вы вкатили себе нечто сверх убойное, диффузный цианоз, оглушённое состояние сознания, критически низкое давление, а пульс при этом, честно сказать, был как у бегуна на короткие дистанции, и при всём вышеперечисленном вы ещё могли двигаться и даже разговаривать, правда, невнятно, но могли. Всё это вместе на грани фантастики уважаемый Василий Александрович.

– Так почему же меня не в наркологию отправили?

– Я так и собирался сделать, но Лида, - Павел Сергеевич кивнул на медсестру - а вернее будет сказать, её дядя и так уж вышло, руководитель вашего агентства, убедительно попросили меня этого не делать.
– Я с удивлением уставился на "Лидусю".

– Тесен мир.
– Пробормотал я как можно тише.

Повисла неловкая пауза. Доктор зарылся в свою папку, Лида густо покраснела и опустила очи долу, один лишь я не испытал неловкости.

Я просто обожаю такие моменты, именно в них, на мой взгляд, раскрывается истинная натура человека. Неуверенные в себе люди лихорадочно ищут, что бы сказать, не знают куда деть руки или попросту сбегают, занятые "делают вид, что занятым чем-то важным", искренние густо краснеют и испытывают жуткую неловкость, ленивые перестают думать, а наглые и самоуверенные продолжают молчать как ни в чём не бывало. Ого!

– Павел Сергеевич, позвольте узнать, где мои вещи, мне нужен телефон, да и с выпиской можно поторопиться.

– Какие выписки мой дорогой, вы тут абсолютно на птичьих правах, то есть, я хотел сказать, вы можете уйти в любой момент, а вещи вам Лида отдаст. Только скажите мне по секрету, чем это вас так накрыло?

– Самому хотелось бы знать доктор.

– Что вот так, ни с того ни с сего вы вдруг почувствовали себя плохо?

– Почти, но не могу сказать, что мне было так уж плохо.

– Хорошо. Лида, верните вещи Василию Александровичу.
– Медсестра отчего-то грустно кивнула и ушла.
– А кем вы работаете, если не секрет?

– Не секрет, я рекламный агент.

– Да?

– Да.

– Я просто подумал, может какое-то химическое предприятие..., авария...

– Не выдумывайте Павел Сергеевич, случись у нас авария на каком-нибудь предприятии, тем более химическом, мены бы сюда не одного привезли, да и не сюда вовсе.

– Это конечно верно. Но ежели найдётся ещё один человек с подобным от-равлением, то добро пожаловать к нам, уж больно необычные симптомы проявляются. Ладно, - он вздохнул - всего хорошего, желаю вам больше сю-да не попадать.

– Ни чего не имею против.
– Доктор весело прокрутил папку в руках, ловко её перехватил и пошёл по своим делам. Я снова отвернулся к окну, но Лида не дала мне полюбоваться так понравившимся мне пейзажем увядания природы. Она, молча, всучила мне пакет с моей одеждой, и уже было собралась уйти, когда я спросил.
– А телефон? Документы?

– Всё там.
– Бросила она, даже не обернувшись, я покачал головой. Её-то я чем обидел?

Порывшись в целлофановом содержимом, я откопал свой сотовый и раз-очаровано плюнул, у этой смартфоновой хрени конечно разрядилась бата-рея. Надо Мишку на звонок раскрутить, а он с детства жмотом был, никогда не давал попиликать на своей скрипке, типа "его мама заругает". Пошутил про себя я и, развернувшись на пятках, нос к носу столкнулся с Давидом Ха-наньявичем Парасолем, внештатным юристом агентства "Эдельвейс". Поче-му, внештатный спросите вы, для штатных случаев у нас есть штатный юрист, для нештатных и неординарных ситуаций существовал Давид Парасоль, но хочу сразу оговориться, шеф ему не платил, и не потому, что денег жалко было (попробовали бы вы ему не заплатить), просто Парасоль, как это ни странно, их не брал. Оставалось только гадать, чем таким обязан был этот гигант от юриспруденции, владелец одной из ведущих юридических контор страны, Геннадию Петровичу, и что вообще могло связывать этих, по сути, абсолютно разных, как по социальной планке, таки по характеру, людей.