Пациент всегда мертв
Шрифт:
— Пока это открытый вопрос, доктор Коппел.
— Просто Мэри Лу. Хорошо, я, конечно, могу понять эту логику… в общем смысле. — Она пальцами взбила волосы. — Прежде чем мы продолжим разговор, видимо, мне следовало бы увидеть какой-нибудь письменный документ, дающий мне право говорить. Я понимаю, что со смертью Гэвина не обязательно сохранять конфиденциальность, и мне не хочется, чтобы считали, будто я как-то торможу дело. Однако… вы же понимаете, не правда ли?
— Несомненно. — Я передал ей письмо, подписанное Куиками.
Она просмотрела его.
— Осторожность не помешает. Ладно, что вы хотите узнать?
— Родители Гэвина намекали, что после аварии имела место некоторая трансформация его личности: утратился интсрес к соблюдению личной гигиены, появилось что-то вроде навязчивости в поведении.
— Вы знакомы с возможными последствиями закрытых травм головы, доктор Делавэр?
— Я не нейропсихолог, но применительно к Гэвину, похоже, можно говорить о посттравматическом синдроме и определенной трансформации личности.
— При закрытых травмах головы может случиться все, что угодно… Можно я буду называть вас Алекс?
— Конечно.
Она показала мне великолепные зубы. Опять стала серьезной.
— Произошло ударное воздействие на лобные доли, Алекс. Вы ведь в курсе, какую роль лобные доли играют в настройке эмоциональной реактивности?
— После аварии прошло десять месяцев, а Гэвин, насколько я понимаю, так и не восстановился полностью?
— Да… меня это тревожило. Но человеческий мозг — особенно молодой человеческий мозг — может быть удивительно пластичным. Я надеялась…
— На полное восстановление?
Она пожала плечами.
— Пластичность мозга, — сказал я. — Вы входите в область нейропсихологии.
Коппел полсекунды молча смотрела на меня.
— Гэвином уже занимался нейропсихолог. Мы с ним сходились во мнении, что, подвергая юношу дальнейшим тестам, больше ничего не добиться. Пациент нуждался в эмоциональной поддержке, и моя миссия заключалась в том, чтобы эту поддержку ему предоставить.
Я вытащил свой блокнот.
— Проводил тесты доктор Сингх?
— Да. Он очень хороший человек.
— Он направил к вам Гэвина?
Коппел кивнула.
— Когда?
— Гэвин находился на лечении примерно три месяца.
— То есть парень попал к вам через семь месяцев после аварии.
— Потребовалось какое-то время, чтобы все устроить.
Я сделал вид, что читаю блокнот.
— Его направили в вашу организацию, но не лично к вам?
— Простите?
— Мне сказали, что с Гэвином начинал работать один из ваших партнеров, но потом он перешел к вам.
Она скрестила ноги. Черная каменная тумба стола почти полностью скрыла это движение, но мне стал виден красный носок одной туфли.
— Вы мне напомнили: все именно так и произошло. Сингх направил Гэвина к нам, а Франко, доктор Гулл, оказался в тот момент свободен. Франко принял Гэвина пару раз, потом им занялась я.
— Какие-нибудь проблемы между Гэвином и доктором Гуллом?
— Я бы не стала называть это проблемами. В то время, сразу после аварии, Гэвин был крайне раздражителен. Добавлю, это в порядке вещей. Вы же знаете, как могут складываться отношения между психотерапевтом и пациентом. Иногда вы находите контакт, иногда нет. Да и пациентов у Франко было уже полным-полно. — Ее черные глаза отыскали мои. — Это как у вас с Терезой Уэтмор. Я уверена, что большинство ваших пациентов обожают вас и полностью вам доверяют. Но есть и такие… Вы в полиции полный рабочий день или еще и принимаете пациентов?
— Я провожу краткосрочные частные консультации.
— Не занимаетесь лечением?
— Обычно нет.
— Частная практика может быть очень трудной. В медицинских организациях много формализма и часто не хватает денег. Полагаю, что работа на полицию приносит хороший и стабильный доход?
— Я не работаю в полиции, просто иногда консультирую.
— А-а… — Коппел улыбнулась. — Так вот, как бы там ни было, Гэвин стал моим пациентом, и у меня сложилось впечатление, что у нас намечался прогресс. — Она вернула ноги в прежнее положение и подвинулась на стуле вперед. — Алекс, я даже вообразить не могу, что рассказать вам полезного для полицейского расследования.
— Гэвин был действительно навязчив?
— Я бы не стала это так называть. Ничего даже близко похожего на развитую абсессию. Гэвин мог быть несколько настойчивым, но не более того.
— А он не забивал себе голову какой-нибудь идеей и не носился с ней?
Она улыбнулась.
— У вас это звучит большей патологией, чем было на самом деле. Он мог быть немного… увлеченным.
— Его родители говорили, что он сменил свои карьерные устремления. С бизнеса переключился на журналистику. Что вы на это скажете?
Показалось, что мое сообщение удивило ее, и мне стало интересно, насколько хорошо Коппел узнала своего пациента.
— Люди нередко меняют свою точку зрения, особенно молодые люди. Иногда трагические события заставляют их сосредоточиться на том, чем они на самом деле хотят заниматься.
— Это и произошло с Гэвином?
Неопределенный кивок.
— Он собирался вернуться в колледж?
— Для этого Гэвин не имел достаточной мотивации, Алекс. Одной из моих целей являлось помочь ему восстановить ощущение смысла жизни. Но это должно было происходить постепенно.
— Значит, он замедлялся сознательно?
— Да, но это было практически незаметно. Мне любопытно, Алекс, почему вы так подробно интересуетесь личностью Гэвина?
— Меня занимает его абсессия, потому что полиция интересуется, не могла ли она стать причиной убийства Гэвина.
— Каким образом?
— Допустим, он разгневал не того человека.
— Не того человека?
— Любого, кто склонен к насилию.
Она дотронулась пальцем до губы.
— Я бы этому удивилась: Гэвин, и вдруг связывается с такими людьми. Он был хорошим мальчиком, нормальным мальчиком. Он никогда не упоминал при мне ни о чем подобном.