Падальщики. Книга 2. Восстание
Шрифт:
Кейн, как ни в чем не бывало, продолжил переносить рюкзаки от двери к диванам.
– Что это за место? – спросила я.
– Гостиница Умбертус в Бадгастайн, – ответил он.
Я ни слова не поняла, но кивнула.
– Ты живешь здесь один?
– Всего здесь проживает пятнадцать человек, включая меня, – отвечал он, таская сумки туда-сюда.
Он даже не обращал на меня внимания, и я поняла, что моя супертруба не нужна, я опустила ее.
– Вы… все ученые? – спросила я, разглядывая его оборудование в сумках.
Какие-то прозрачные боксы с пробирками,
– Что-то вроде того, – ответил он.
А потом закинул на плечо один из рюкзаков, взял ноутбуки и зашагал прочь.
Вот так, не попрощавшись, не пригласив на чашечку английского эрлгрей, а просто ретируясь, словно я мимолетный незнакомец, попавшийся ему на дороге в утренний час-пик и донимающий раздражающими глупыми вопросами, вроде «А который час?».
Он исчез за углом, хлопнула металлическая дверь. А я продолжала стоять в полной растерянности от такого странного приема гостей. Но у меня было слишком мало входных данных, чтобы построить хоть какие-нибудь вразумительные выводы о том, что происходит. Поэтому я натянула на себя невидимую капитанскую шляпу мореплавателя-первооткрывателя и поспешила за этим странным Кейном.
Дверь, за которой он исчез, оказалась аналогом аварийного выхода в противоположном конце холла, откуда вышла я. Услышав очередной хлопок двери где-то сверху, я побежала через одну ступень на второй этаж и снова оказалась в коридоре с кучей дьявольских дверей.
Однако, сразу стало ясно, что этот этаж отличался от верхнего. Мой был жилой. Этот – рабочий. Видимо, раньше здесь располагались конференц-залы, которые Кейн переделал в собственные лаборатории. Я зашла в ту, где слышалась возня.
Это – биохимическая лаборатория. Хоть я особо не разбиралась в них, но четыре года общей научной подготовки позволили мне узнать инкубаторы для культивирования клеток и проведения химических реакций, центрифугу для разделения жидкостей, холодильники и морозильники для хранения крови, шейкеры для перемешивания жидкостей в колбах, термостатные камеры для исследований, а еще целая куча рокеров, дробильных мельниц, температурных плиток, колбонагревателей, весов, анализаторов разного рода. И это только то, что я сумела распознать. Вся эта исследовательская красота располагалась вдоль стен, на которых висели дисплеи и доски с разными формулами, значениями, таблицами и молекулярными схемами. Я почувствовала где-то глубоко внутри просыпающегося ученого, которого искренне заинтересовали надписи на досках. Хоть я и стала солдатом, другая половина Тессы всегда тяготела к таинственным закорючкам, в которых скрывалась формула жизни.
Кейн прошел к одному из столов с микроскопом и стал ворошить рюкзак с сумками, доставая оттуда новые вещества для его мини-роботов. Один из них жужжал рядом со мной, на дисплее отсчитывалось время, как на бомбе. Может, там каша варится? Мое ненасытное чудовище заскулило, забурлило и задергало пищеводом как звонарь в колокол, мол, сколько уже можно меня голодом мучить? Но мой мозг при виде всех этих ученых штучек оставался глух к требовательным просьбам желудка.
Кейн немало тут потрудился. Я даже представить не могла, сколько времени ему понадобилось для того, чтоб создать целый исследовательский центр в отеле в горах. Даже если работали все пятнадцать человек, откуда они достали все это оборудование? Как долго они перевозили его сюда?
Кейн уже подключал ноутбук к микроскопу и запускал программы. В общем, всем своим видом показывал, что занят и на меня времени нет. Ага, как же! Так легко не отделаешься от варвара с дубинкой в капитанской шляпе!
– У вас тут окна, – отметила я.
– Да, человечество изобрело их, когда покинуло пещеры.
– Я серьезно. Это небезопасно.
Кейн промолчал и уселся ко мне спиной, погрузившись в мир клеток под микроскопом.
– Мы где-то глубоко в Альпах, да?
– Да.
– У вас есть солдаты, военные?
– Нет.
– Как же вы защищаетесь?
Кейн вздохнул.
– Ты задаешь неверные вопросы, Тесса.
Я замерла.
– Откуда ты знаешь мое имя? – насторожилась я.
– С твоей экипировки.
– Там написано «Терра-Эко» – часть моего позывного.
Я снова сжала оружие против занавесок. Не нравилось мне, когда люди знали обо мне то, что я им не говорила.
– Тут есть люди, которые знакомы с тобой.
В голове тут же всполошился ворох из подозреваемых. Кто это? С кем я могла встретиться вне базы?
– И опять же, ты задаешь неверные вопросы, – перебил он мои размышления, пялясь в свой микроскоп.
Он начинал меня бесить.
– А какие верные?
– Ну например: почему ты не обратилась в монстра после укуса?
Да, он прав. Это – чертовски хороший вопрос.
– Ведь тебя укусили. Это был не сон. Зараженные высосали из тебя порядка трех литров крови, вирус из их слюны попал в твои кровеносные сосуды. Но единственная причина, от которой ты могла умереть, была лишь критическая кровопотеря.
Я подкралась поближе.
– Так почему я не обратилась? – спросила я полушепотом.
Двоякие чувства охватили меня в этот момент откровения: любопытство ученого в капитанской треуголке настолько окрепло в своих позициях, что уже присматривало попугая себе на плечо, но в то же время выдрессированная осторожность Падальщика предупреждала всю нашу вечеринку Тессовых перевоплощений о том, что мы всего в одном шаге от реального дерьма, о котором еще пару дней назад даже и не подозревали.
– Это – мутация, своего рода, – ответил Кейн, продолжая испепелять взглядом образцы в микроскопе.
– Мутация?
– Да. Она наблюдается у некоторых людей, в особенности родившихся уже после Вспышки.
– Что-то типа иммунитета к вирусу?
– Нет. Ты заражена, это точно. Просто вирус в твоем организме проявляется по-другому.
Кейн рассказывал так легко и непринужденно, словно рассказывал эту историю уже сотню раз.
– Откуда ты знаешь, что я заражена? Я ведь по-прежнему человек.