Падающие звёзды
Шрифт:
Маркус оторвался от ее рта. Он собирался и вовсе отпустить ее, но в тот же момент, когда Кристина начала отстраняться, его руки сжались на ее талии.
– Теперь ты не сможешь вернуться в зал, – произнес он, еле ворочая языком. – Ты вся… растрепана. – Восхитительно растрепана. Ее аккуратная прическа развалилась, платье соблазнительно помялось, а дыхание участилось. Маркус подумал о том, каким образом он может привести ее в еще более взъерошенное и разгоряченное состояние, и его собственное дыхание сделалось затрудненным. Он притянул ее ближе. Кристина застыла и напряглась.
– Не дразни меня, Кристина, – проговорил он. – Я всего лишь хочу еще раз поцеловать тебя.
–
– Признаю себя виновным по обвинению в растрепанности, – согласился Маркус. – Но ты сотрудничала со мной.
– Кажется, у тебя есть определенная способность добиваться сотрудничества, – заявила Кристина. – Но опять же, ты обладал этим десять лет назад. Очевидно, мои способности к сопротивлению на несколько лет отстают от твоих умений убеждать.
– Ты никогда и не пыталась сопротивляться, ни тогда, ни сейчас, – возмутился Маркус. – Напротив, ты намеренно разыскивала меня, в обоих случаях, и соблазняла меня.
– Отлично, я соблазняла тебя, – воскликнула она. – А ты опять стал беспомощной жертвой моих неотразимых уловок, несмотря на то, что ты – успешный, влиятельный мужчина тридцати четырех лет. А из-за того, что я не хочу быть соблазненной на черной лестнице твоего брата – точно так же, как не захотела убежать с тобой и разрушить свою репутацию, – я превращаюсь в бессердечную кокетку. – Кристина опустила взгляд на его руки. – Возможно, пришло время выпустить тебя из моих порочных когтей.
На один пронизанный яростью момент Маркусу захотелось отшвырнуть ее в сторону, с глаз долой, выбросить из мыслей, из самого своего существования.
Он с трудом отдышался и посмотрел на свои неподвижные руки… а затем на нее. Когда он заглянул в ее злые, наполненные обидой глаза, его собственная злость унеслась прочь, оставив вместо себя холод.
– Боже мой, так вот о чем ты думала? – спросил Маркус. – Что я хочу только соблазнить тебя?
Он убрал руки. Но Кристина не двигалась.
– Я хотел жениться на тебе, Кристина, – проговорил он. – Я говорил тебе об этом, снова и снова.
– Ты говорил мне много о чем, – натянуто произнесла он. – И все это было ложью.
Он ощутил прилив ярости, который тут же был погашен затопившим его горем. Старым горем. Он с трудом вдохнул.
– Ты ошибаешься, – тихо сказал он. – Думаю, что нам нужно поговорить, но не здесь. – Он протянул руку.
Маркус не стал бы винить ее, если бы Кристина не взяла ее, но она сделала это – и это было началом, подумал он, настоящей точкой отсчета. Он не был уверен, что сможет правильным образом устроить завершение, но что-то, очевидно, должно быть сделано. Они должны избавиться от призраков прошлого, и не важно, каким болезненным может оказаться этот процесс. В ином случае прошлое будет пятнать все, что они чувствовали друг к другу и хотели друг от друга.
Он повел Кристину по черной лестнице, вдоль еще одного коридора, в маленькую, пустую гостиную в задней части дома.
Маркус закрыл дверь, решительно отгородившись от всего остального мира. Она отняла у него свою руку и подошла к окну.
– Пошел снег, – проговорила она.
Он присоединился к ней и вгляделся в темноту, в рыхлые снежинки, медленно кружащиеся вниз.
– Я любил тебя, – сказал он. – Я хотел жениться на тебе. Неужели ты не верила ничему, что я говорил тебе?
– Я верила всему, что ты говорил мне, – ответила Кристина. – Каждому слову, которое ты произносил, чтобы заставить меня влюбиться в тебя, – и каждому слову, которое ты написал позже, показав мне, какой я была дурой. Ты написал, что мне не нужно беспокоиться о том, что ты снова потревожишь меня. Ты поблагодарил меня за то, что я превратила унылые две недели в довольно сносные. – В ее голосе отчетливо звучала горечь. – Ты заявил, что я не должна огорчаться по поводу недостатка мудрости, потому что я красива, а мир ничего больше не требует от женщины. Согласно твоим словам, мой будущий муж будет доволен уже тем, что на меня приятно смотреть. Мое сердце не затронуто никакими низменными человеческими эмоциями, поэтому я должна обеспечить его тем же спокойным удовольствием, какое доставляет созерцание красивой картины или статуи. Было там и еще кое-что, очень остроумно изложенное. Ты описал все, что со мной не так, в словах, которые я могла бы счесть за комплименты – если бы была именно такой пустоголовой мисс, какой ты считал меня.
Лицо Маркуса вспыхнуло от стыда.
– Это было ребяческое письмо. Я был… очень зол.
– Ты провел целых две недели, подтачивая мое сознание и моральные принципы. Но в конце я все же не сбежала с тобой и не разрушила свою жизнь. Конечно, ты был зол. Ты потратил столько времени впустую.
– Ты неправильно все поняла, – произнес он. – Это то, во что могли поверить все остальные, но не ты. Я думал, что ты понимала меня, доверяла мне.
– Я любила тебя, – ответила она. Кристина говорила тихо, не пытаясь убедить его, всего лишь утверждая простой факт. Маркус поверил ей.
– Другими словами, – заключил он, – твоя любовь принадлежала мне – а затем я убил эту любовь своим письмом.
Кристина кивнула.
Он был дураком. Гордым, вспыльчивым дураком.
– В этом письме была сплошная ложь, – проговорил Маркус. – Оно было… – Он заглянул себе в сердце в поисках правды. – Я был неприемлемым поклонником, – сказал он. – Я знал это. Весь мир знал это. Ты видела, как компаньонки косились на меня. Тебя, как и всех остальных юных мисс, должны были предупредить держаться от меня подальше.
– Да, меня предупредили, – кивнула Кристина.
– Я тоже был предупрежден. Перед тем, как ты приехала, Джулиус рассказал мне о твоих строгих родителях, об Артуре Траверсе: о его безупречной репутации и сорока тысячах в год. Джулиус попросил меня не флиртовать с тобой, потому что если твои родители услышали бы об этом, им пришлось бы отослать тебя домой, а Пенни была бы безутешна. Я пообещал Джулиусу и самому себе, что не буду иметь с тобой ничего общего. Затем я провел две недели, притворяясь, прокрадываясь тайком, хватая украденные моменты – и ненавидя себя и весь мир за то, что не могу открыто ухаживать за тобой.
– Моя совесть тоже не была спокойна, – тихо промолвила она.
– А время не стояло на месте, – продолжил Маркус. – Я знал, что твои родители приедут в день свадьбы – и что это будет конец, потому что они увезут тебя прочь и мне никогда не позволят приблизиться к тебе даже на двадцать миль. Я знал – возможно, и ты тоже знала, – что у меня нет никаких шансов заслужить их одобрение. Никогда.
– Я… знала.
– Я был в ужасе от того, что потеряю тебя, Кристина. Вот почему я изводил тебя просьбами убежать со мной. В ту ночь перед свадьбой Джулиуса нам был предоставлен последний и единственный шанс. Я был уверен, что ты встретишься со мной, как обещала, у сторожки. Все было готово. Экипаж был подготовлен и ждал нас. Я ждал тебя несколько часов, а ты не пришла. А когда я наконец-то сдался и вернулся в дом, я нашел твою записку в своей комнате, и я… я выместил всю ярость и боль в этом письме, которое мне следовало сжечь, а не отправлять тебе.