Падающий
Шрифт:
Что ж, я нашёл цель своего времяпрепровождения в Подполье. На сегодня. Осталось сообразить: что в первую очередь - лифт или метки. Пришёл к выводу, что лифт - предпочтительней, поскольку долго его искать не придётся. Предмет-то конкретный. И находится в конкретном месте. В отличие от меток. Если те вообще существуют.
Ещё десяток неторопливых шагов - и я оказался возле следующего угла дома. Так, сворачиваем, идём напрямую к лифту.
Слева облако-вертушка, до того лениво крутившееся вокруг собственной оси, постепенно расширяясь в объёме, слегка смазалось с одного бока. Я инстинктивно прянул к стене. Маленький вихрь-воронка…
Я нырнул в серые облака, ощущая на языке привкус нездорового веселья. А вот и не поймаешь! Ведя пальцами в перчатках по стене - бегом!.. Насколько я понял, в дымных облаках очень забавно поиграть в прятки. Вопль за спиной угас, оборвавшись жалобным утробным мыком. Ишь - больно, небось. А нечего таращиться на кого не следует. Любопытные нашлись…
Не подумав, что пробежал довольно изрядное расстояние, я уже спокойнее зашагал дальше, встряхивая меч от бледно-розовой жидкости и рыская взглядом в поисках какой-нибудь ветоши. И вовремя не заметил, как перешагнул границу дымного тумана.
В общем, вывалился на сцену в самый напряжённый момент спектакля.
Чуть дальше от меня - знакомый мне лифт. Открытый. Чуть ближе - трое окружили двоих. Ну, трое - понятно, что те самые молодчики, поскольку в стетсонах и с ружьями. Правда, как про лифт сразу сказать не могу, знакомы ли они мне. Про двоих тоже ничего не могу сказать: стоят на коленях, опустив головы, руки у них за спиной, кажется связанные. Эта поза была именно тем интересна, что уже при мне связанного, пониже и поплотнее, один из молодчиков, под довольный смех остальных, ударил ногой. Тот свалился, а тип в стетсоне хотел было ещё раз ударить его. Этот тип единственный на данный момент, кто из троих смотрел в мою сторону. Пока его дружки ржали над ловким ударом в беспомощную мишень, он увидел меня.
Аккуратно придерживая меч на плече, я медленно приближался к ним. И вместе с приближением во мне крепла абсолютная уверенность, что двоим связанным здорово не хватает именно меня. Их же двое, так? А молодчиков - трое. Ну, и если я присоединюсь к связанным (не в связанном виде, конечно, что-то мне такое положение не очень), будет так называемая высшая справедливость. Трое против троих.
Тип в стетсоне опустил ногу.
Я медленно спустил с плеча меч.
Двое других молодчиков подняли головы.
Человек, сбитый на землю, робко зашевелился.
Трое, будто по сигналу, вскинули ружья.
Десять шагов от меня. Я ухмыльнулся и непочтительно воткнул меч в асфальт.
– Кто такой?
– резко спросил один. Лиц я по-прежнему не видел. Свет шёл из-за их спин. Но голос знаком. Тот, кто запачкался в крови убитых людей. Ботинок возле мёртвых тел оттирал… Так. Они здесь частые гости.
– Двадцать минут, - забавляясь, ответил я.
– Я спрашиваю тебя, кто ты такой?!
– в голосе спрашивающего напряжённые нотки, но без страха. А мне нужен страх.
– А я говорю - осталось двадцать минут.
– До чего?
– А вот этот испугался. Тот, кто бил связанного ногой. Тот, кто пытался застегнуть "молнию" на сумке.
– Лифт.
– Я снова ухмыльнулся.
– Взорвётся. Через двадцать минут.
Они очень хотели переглянуться. Они задышали чаще, хотя думали, что этого не слышно. И они вспотели. Запах потного страха. Отчётливый.
– Через девятнадцать минут сорок секунд, - подбавив издевательских ноток в голос, я поднял к глазам - к очкам - ножны с даггером. Им-то не видно, что именно я рассматриваю. А вдруг на кисти у меня таймер?
Попятился тот, струсивший первым. Да, это тебе не связанного бить. Страшно оставаться в Подполье без надежды вернуться назад? Страшно. Патроны закончатся, и ты останешься один на один с теми, кого убивал. На равных… Рядом стоявший дёрнулся было к нему. В общем, отступать начали стройными рядами, не смея повернуться ко мне спиной. Они даже не додумались, что можно пристрелить и пойманных, и меня. Впрочем, себя пристрелить я не дал бы. И опять с тоской подумал: "Хоть бы пистолетик, что ли, завалященький… Какое бы у меня сейчас оружие было!"
Эти трое молодые да ранние. Но встреча с неизвестным, не испугавшимся их оружия и говорящим жуткие вещи… Они кинулись в лифт - ломанулись. Дула ружей торчали из проёма, пока двери закрывались. Поверили. Мне хотелось загоготать - громко-громко. Во всяком случае, именно так, грубо, я воспринял собственное желание, а может - эмоциональную реакцию.
Двери закрылись. Лифт бодренько загудел. Надеюсь, в штаны они не наложили.
Троица меня сейчас уже не интересовала. А вот их пленники - очень.
Я медленно, всё ещё не сводя глаз с лифта, приблизился к упавшему. Мне показалось, он нуждается в большей помощи, чем тот, что продолжал безучастно стоять на коленях. Даггер вскочил в ладонь. Я прислушался: лифтовый гул затих наверху. Упавший внезапно задёргался, когда мои ноги остановились перед его лицом. Я присел на корточки. Придержал кисти связанных рук.
– Спокойно. Сейчас освобожу.
Пленник сжался так, словно ожидал, что после этих слов я стану бить его или прирежу. Не понимает языка? Странно. На всякий случай я начал с ног, почти веря: едва разрежу крепкие верёвки, он тут же сбежит. Пусть и со связанными руками. Не сбежал. Такой же зажатый, но теперь ещё и затаившийся. Чтобы снять с рук верёвки, я помог ему сесть. Машинально взглянул в его лицо. Пленник тоже быстро глянул на мои очки - и, отчаянно зажмурившись, отвернулся. Будто ожидая, что я немедленно ударю. Я, точно ничего и не произошло, меланхолично сказал:
– Ну вот, а ты боялся. Всё не так и сложно. Готово. Можешь встать? Или помочь?
Бывший пленник оживился, словно только сейчас понял, что я его не убью, и замотал головой. Стараясь не слишком пялиться (хотя он этого и не заметил бы - очки на мне) на его чудовищную заячью губу, раздвигая которую, изогнутым клювом торчал над нижней губой длинный клык, я отступил к коленопреклонённому, присел и перед ним. Этот показался мне несколько невменяемым, пока я не заметил, что его плечо почернело от крови. Очень осторожно я разрезал верёвки, впившиеся в руки-ноги.