Падение Аккона
Шрифт:
— Всем известно, — продолжал Гийом де Боже, — что большую часть метательных машин, особо опасных для стен Аккона, султан велел держать в лагере сирийцев. То ли их там собираются чинить, а в лагере находятся лучшие мастера, то ли они затеяли обстрел нашего западного фланга — все это нас не должно интересовать. Как бы там ни было, сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы внезапно напасть и разрушить эти камнемёты и катапульты. Сможем мы это сделать — значит, выиграем время. Время, которое решит, падёт ли Аккон или будет держать оборону до тех пор, пока с Кипра не подоспеет
Слушая маршала, рыцари перебрасывались скептическими взглядами. Они почти не верили в возможность короля Генриха II собрать достаточно сильное войско и привести его в Аккон. Впрочем, эти сомнения не ослабляли их решимости напасть на лагерь сарацин этой ночью.
Великий магистр отдал приказ поджечь смоляные факелы для огненных стрел и для горшков с греческим огнем, а стражи у ворот приготовились снять последние запоры. Они уже вынули тяжёлые балки из держателей в каменной кладке, когда отряды собрались в проходе между стенами.
Гийом де Боже молчал, пока рыцари садились в седла, а смоляные факелы охватывало пламя. Молча он осмотрел своё войско. Казалось, он хотел заглянуть каждому в лицо, чтобы донести до всех горевший в его душе огонь.
— Будем же помнить в бою, что на службу нас призвал Всевышний и что мы получим спасение, даже если этой ночью пробьёт час нашей смерти! — торжественно прокричал он. — Не по праву неверные захватывают наши города и замки, устраивают христианам кровавые бойни, а выживших уводят в рабство!
Он выхватил из ножен меч и указал сверкнувшим клинком на знамя тамплиеров:
— Пусть скорбь по нашим убитым, пусть святой гнев и возмущение мерзостями, которыми неверные осквернили Святую Землю, terra sancta нашего Господа, вызовут в нас неукротимую силу, которая ураганом пронесётся по лагерю сарацин!
Копья и мечи, единым рывком вынутые из ножен, поднялись в свете факелов и протянулись ввысь, к знамени тамплиеров.
Наконец прозвучал приказ, которого все ждали:
— К воротам!
11
Полукруглые сводчатые ворота состояли из двух высоких створок, брусья которых — прочные, толщиной почти с человека — охватывали стальные полосы. С внешней стороны из ворот торчали железные шипы. Чтобы открыть эти ворота, каждую створку должны были двигать три человека. Как и у всех ворот внешней стены крепости, широкий проход под сводами сразу за главным порталом переходил в резкий прямоугольный изгиб. Это не позволяло врагу использовать против укрепления таран.
В то время как тяжело открывались обитые железом створки, в надвратной башне вращались барабаны, на которые были намотаны цепи перекидного моста. Команда, работавшая на этом посту, несколько часов назад изнутри укрепила мост канатами толщиной с руку, стала снимать с толстого барабана цепи и обматывать каждое звено по отдельности старой мешковиной. Поэтому, когда цепи стали разматываться, вопреки ожиданию, предательский скрежет так и не раздался, и мост бесшумно опустился на крепостной ров. С помощью этих кропотливых, трудоёмких приготовлений можно было выиграть едва ли одну или две минуты. Но каждая минута, на которую можно было задержать тревогу в лагере сарацин, могла предрешить успех или неудачу нападения.
Великий магистр поскакал вперёд вместе с тамплиером, державшим знамя. За ним в строго определённом порядке следовали группы всадников — рыцарей, сержантов и туркополей. Воины длинной колонной, в неимоверной тесноте проходили ворота и узкий мост, но при этом не мешали друг другу и не создавали заторов. Чего нельзя было избежать совершенно, так это звона оружия и щитов, бившихся о конские доспехи.
Герольт и Морис ехали во втором отряде, а Тарик — в третьем. Едва мост остался позади, как тамплиеры тут же явили всю полноту свойственной им дисциплины и строевого мастерства. Не требовалось даже произносить команды, чтобы всадники увеличивали скорость, не обгоняя при этом друг друга, и тут же занимая свои места.
Вот узкая колонна начала распадаться. Великий магистр и знаменосец со своим вооружённым помощником отстали от неё на небольшую дистанцию. И будто рука невидимого шахматиста собрала из ехавших следом отрядов мощный бронированный клин. Фланги составили рыцари-тамплиеры на боевых конях, внутреннее ядро образовали лучники и турпоколи с их зарядами греческого огня. Сложив щиты подобно рыбьей чешуе, убрав копья внутрь, отряд двигался вперёд. Со стороны могло показаться, что луна освещает треугольную металлическую стену, мчащуюся вперёд на конских копытах, чтобы подобно гигантскому стальному плугу со страшной силой врезаться в палаточный лагерь безмятежных сарацин из Хамата и вспахать его.
Отряд тамплиеров из семисот человек преодолел более половины пути до лагеря, когда ночь огласили первые тревожные крики мусульман.
— Beauseant alia riscossa! — выкрикнул великий магистр боевой клич тамплиеров. Нужды соблюдать тишину уже не было.
Семьсот воинов что есть мочи прокричали слова, повергавшие в ужас и не таких отважных противников, как сарацины из Хамата:
— Beauseant alia riscossa!
За спинами рыцарей загорелись сотни огненных стрел. Первые из них уже взлетали в небо и осыпались на катапульты, камнемёты, оставленные у лагеря, на ближайшие палатки сарацин.
Лучники ещё клали следующие стрелы на тетивы своих луков, а отряд уже врывался в лагерь. Первая волна беспорядочно сопротивлявшихся сарацин упала под копьями рыцарей или была растоптана копытами их коней.
Морис и Герольт отбросили свои копья и схватились за мечи. Начиналась рукопашная схватка, а туркополи с помощью огненных стрел и греческого огня продолжали поджигать метательные машины.
Поскольку ряды палаток не позволяли продолжить наступление в прежнем боевом порядке, отряд тамплиеров, как и было условлено ранее, распался на отдельные группы. Каждый из тамплиеров понимал: этот палаточный лагерь станет для них ловушкой, если им сразу не удастся ввергнуть его в настоящий кровавый хаос и лишить охваченных паникой сарацин возможности оказать организованное сопротивление.