Падение белого аиста (Звёзды со вкусом красной икры-II)
Шрифт:
– Конечно, давайте, ой, то есть, давай.
Миша предлагает садиться и вкратце повторяет то, что говорил мне, добавляя новые детали. Избирательную кампанию проводим спокойно и доброжелательно. Позицию занимаем центристскую, то есть критикуем и власть, и оппозицию. Призываем молодёжь идти на выборы. Пенсионеров внимательно слушаем и обещаем не менять курс, но улучшать их соцобеспечение и повышать размер пенсий. На провокации оппозиционеров не поддаёмся. Меня выдвинул коллектив завода и дело с концом. Связь с Мишей нужно поддерживать регулярно и докладывать обо всём. Марина должна стать моей правой рукой. На всё отвечать с улыбкой и тонко шутить.
Вчера вечером я скачал из Интернета несколько готовых речей. В частности, речь Цукерберга перед выпускникам Гарварда, речь Эрдогана во время объявления в стране чрезвычайного положения и речь Джобса перед бакалаврами Стэнфордского университета. Вечером я кое-как состряпал собственное выступление и распечатал на старом Андрюхином принтере. За эти несколько часов листочки порядком помялись и уже не кажутся моими ступеньками к вершине политической карьеры. Пока Миша о чём-то беседует с Мариной, я понимаю, что придётся импровизировать.
Раздаётся звонок. Секретарь сообщает, что коллектив собрался в актовом зале. Вообще, «Трансельмаш» – хороший, современный, модернизированный завод. Это заметно даже пока идёшь по коридорам. Всюду ровный свет светодиодных ламп и запах свежепокрашенных стен. Мы идём какими-то запутанными дорогами и наконец резко выходим на сцену актового зала, на котором торчит неизменное пианино «Беларусь» и угрюмо нависают тёмно-бордовые занавески с лозунгом «За сильную и процветающую!». По залу проносится недовольный гул. Я понимаю работников – их оторвали от дел ради очередной обязаловки, да ещё и «политики» в которую они стараются не лезть.
Миша начинает свою агитационную проповедь голосом заправского комсомольца. Про то, как важно ходить выборы и иметь возможность выбирать из нескольких вариантов. Про демократию и права человека. Про социальное государство и то, какой замечательный завод оно построило. Про заботу о детях и экономическую стабильность. Миха умеет красиво постелить, но после него мне становится как-то совестно выдвигать свою кандидатуру. Однако перед глазами у меня мелькает сумма 6 000 долларов США и лицо Арины Арно. Она не супер-красавица, а лицо у неё такое, словно кто-то вдавил кулаком по комку из теста и так и оставил. Типичная девочка-андрогин. Или, если угодно, нечто среднее между «ой, какой симпатичный мальчик» и «ой, какая не очень девочка». Сейчас такие в моде во всем мире. Помогают сильным мира сего скрывать их гомосексуальные наклонности.
– Анатолий? – вопросительно говорит мне Миша.
Я выскакиваю из омута своих мыслей. Оказывается, официальная речь закончилась и теперь ждут меня. У многих включены телефоны. Я смущённо кашляю и нервно собираю листки с речью. В зале слышны басовитые смешки.
– Дорогие коллеги! Сотрудники завода «Трансельмаш». К вам обращаюсь я.
На меня нападает ступор. Буквы начинают расползаться в разные стороны, как стайка испуганных тараканов. Я их тоже боюсь и комкаю бумажки. Оглядываю притихший зал.
– А вообще знаете что, господа избиратели, давайте начистоту. Я вам ничего обещать не буду. Ни честных выборов, ни защиты прав, ни заработной платы по штуке каждому, ни даже вхождения в состав ЕС. Вот вы часто говорите: «я в политику не лезу». И вроде как даже гордитесь этим. Но если долго не лезть в политику, со временем она начинает лезть в тебя. Так произошло в моём случае. Я знаю, что у нас в стране много честных и умных людей. Но их принуждают выбирать из одного из двух лагерей – или ты «за» власть, или против неё. В первом случае ты «застабил», продался и всё такое, а во втором – оппозиционер и «пятая колонна». Вы наверняка читали или слышали о моём материале про вакцину «Инсургента», которой травили ваших детей. В итоге я оказался вне лагеря «за», но меня не приняли и в лагерь тех кто «против», потому что я посылал и тех, и других. Думаю и среди вас немало таких, для кого правда лежит где-то посерединке между полярными мнениями колумнистов «Белньюс» и «Партии-98». И я хочу, с вашей помощью, показать остальным, что в стране есть не только чёрное и белое, а масса полутонов. Что полутона важны и они присущи большинству современных избирателей и просто граждан своей страны. Мы хотим быть услышанными всеми, мы хотим перемен.
Я замолкаю. Слышно как кто-то то ли пердит, то ли шаркает стулом. И вдруг зал обрушивается на меня волной аплодисментов. Начинают средние ряды, за ними встают задние, а потом поспешно прячут в карманы телефоны и те, кто сидел спереди. Я машинально заталкиваю ладонь за ремень и правой рукой прошу всех успокоиться.
– Это ещё не всё, сограждане! Учитывая, что государство базируется на общественном договоре, а в нашем с вами случае он носит гипертрофированный характер, предлагаю заявить о некоторых неизменных правах. Во-первых, снижение тарифов на ЖКХ и проезд в общественном транспорте. Второе – полностью бесплатная медицина и страхование от несчастных случаев. Затем – местное самоуправление на предприятиях, участие рабочих в распределении капитала. Либерализация СМИ. Налог на богатство. Снижение пенсионного возраста. Равноправие полов. Эвтаназия по желанию. И так далее и тому подобное.
Зал снова наполняется криками и хлопками. Мне это начинает нравиться. Я смотрю на президиум. Вижу бледное лицо директора, огненно-красное Миши и факелы глаз Марины. Она даже слегка приоткрыла рот. Я снова повелительно взмахиваю рукой.
– Нас обвинят в популизме. Легко обвинять, когда не пускаешь во власть и не даёшь ничего сделать для людей, для своего народа, для своей страны. Пусть так, пусть не пускают! Мы запустим общественное движение, которое будет жить и после выборов, вне зависимости от их результата. Для всех умных и неравнодушных людей. И называться оно будет…
Я лихорадочно начинаю шарить глазами вокруг. Название-то я и не придумал. Как его назвать?! Марина, стол, президиум, мануфактура, «Самсунг», «Победа». Взгляд мой падает к ножкам пианино.
– «Белый аист»! – ору я в полной тишине.
Спасительная бутылка вина оказалась кстати и на этот раз. Я ослабляю и без того довольно хилый воротник.
Когда я несколько прихожу в себя, то вижу как мне жмёт руку по-прежнему бледный директор, мелькают вспышки фотокамер, а зал скандирует:
– Кли-мен-ков! Кли-мен-ков!
Миша с Мариной куда-то суетливо убегают, потом возвращаются, потом просят всех соблюдать тишину. Меня швыряют в кресло, я жадно пью воду и вяло улыбаюсь в центр зала.
Меня выдвигают единогласно. Тут же формируют группу доверенных лиц —Марину, Афанасия Ивановича (мастера пятого участка) и Танечку из бухгалтерии. Я жму твёрдую пятерню Иваныча и ладошку-ледышку Танечки. В этот момент кто-то грузно швыряет своё тело прямо на меня. Я невольно отшатываюсь, думая, что на меня совершается покушение.