Падение Царьграда
Шрифт:
ХIII
ПРЕВРАЩЕНИЕ ЦЫГАНА В ГРЕБЦА
На пристани было устроено особое место для княжны: четыре весла воткнули в расселины мраморных плит, привязали к ним наверху перпендикулярно четыре других весла и всё покрыли парусом, так что образовался балдахин, под которым, сидя на стуле, княжна могла, защищённая от солнца, следить за гонкой.
Весь берег от пристани до города и с другой стороны на юг был занят толпами зрителей, которые размещались также на многочисленных судах.
Между
Желая придать особый блеск своему празднику рыбаков, княжна Ирина, естественно задумала окончить его гонкой, для участия в которой необходимо было быть греком и рыбаком.
Со времени оповещения об этой гонке и до того дня, на который она была назначена, все тридцать рыбачьих селений были переполнены приготовлявшимися к состязанию. Судя по разговорам и хвастовству, можно было подумать, что явится столько соискателей приза, что они не поместятся в бухте Терапии, но к моменту начала гонки выстроились только шесть лодок. Оспаривался приз — большой крест чёрного дерева с золочёным распятием, который предназначался для украшения лодки, одержавшей победу.
В три часа эти шесть лодок, каждая с пятью гребцами, спокойно колыхались перед балдахином княжны, и на корме каждой из них виднелся флаг с обозначением того местечка или селения, представителем которого она являлась. Флаги были разного цвета, так чтобы их можно было заметить издали: так Уенимихали выбрала для себя жёлтый цвет, Буюкдере — голубой, Терапия — белый, Стения — красный, Балта-Лиман — зелёный и Бебек — белый и красный. У гребцов были белые рубашки, такие же шаровары, обнажённые ноги и руки, а куртка цвета флага.
Снаружи лодки были выкрашены в чёрную краску и блестели на солнце словно лакированные, а внутри у них не было ничего лишнего, чтобы не увеличить тяжести.
Гребцы казались спокойными и хладнокровными, но ясно было видно, что они, решились употребить все усилия, чтобы одержать победу.
Вдали у азиатского берега стояла галера, которая обозначала поворотную точку гонки. Гребцы должны были, достигнув этого пункта, обогнуть его и вернуться ко дворцу, сделав всего три мили.
Направо от балдахина княжны стояла высокая мачта, на которой поднимался белый флаг для оповещения, что началась гонка.
Все лодки выстроились в ряд справа налево, занимая места по жребию. На берегу и на воде воцарилась тишина. Ещё минута, и лодки двинулись бы в путь, но неожиданно произошло
Рука княжны уже взялась за верёвку, которая была протянута к её стулу от флага на мачте, чтобы дать сигнал, как вдруг показалась седьмая лодка с четырьмя гребцами в чёрной одежде, которые гребли изо всех сил и громко оглашали воздух криками. Княжна не подняла флага и с удивлением смотрела на новых состязателей.
Лодка с чёрным флагом на корме и чёрными гребцами быстро пристала к пристани, один из гребцов, выскочив на неё, преклонил колени и громко воскликнул:
— Помилуй, княжна, и задержи немного гонку.
Все четыре гребца были видные, здоровенные мужчины, но они не походили на греков, и зрители громко приветствовали их криком:
— Цыгане! Цыгане!..
Хотя в этом крике слышался презрительный сарказм, но в нём не было злобной ноты. Никто не мог допустить мысли, чтобы эти неведомые, чуждые люди могли представить серьёзную опасность к завоеванию победы избранными греками, а потому их появление не возбудило в толпе ни малейшего негодования.
— Кто вы такие? — спросила княжна.
— Мы живём в Буюкдере.
— Вы рыбаки?
— Если судить по количеству рыб, которое мы наловили в прошедшем году, и по ценам, за которые мы их продали на рынке, то никто на обоих берегах Босфора, от Фанара до Принцевых островов, не может сравниться с нами.
Это хвастовство возбудило всеобщий взрыв смеха.
— Но вы не можете принять участия в гонке, — сказала княжна, — вы не греки.
— Нет, княжна, это зависит от того, с какой точки зрения ты посмотришь. Если ты будешь решать вопрос не по происхождению, а по рождению и по месту пребывания, то мы греки почище многих знатных особ при дворе его величества. Водой из потока, пробегающего через нашу долину, утоляли свою жажду наши отцы сто лет тому назад, как мы утоляем её теперь.
— Хорошо сказано. Отвечай также на мой новый вопрос, и я допущу вас до участия в гонке. Что вы сделаете с призом, если одержите победу? Я слышала, что вы не христиане.
— Мы не христиане! — произнёс гребец, впервые подняв голову. — Я мог бы сказать, что вопрос о религии не поставлен в число условий гонки, но я не крючкотвор, а рыбак, и потому скажу прямо: если мы одержим победу, то поставим свой приз в громадное дупло старинного гигантского платана, растущего в нашем селении, и превратим это дерево в храм, который не уступит святой Софии в глазах всех, кому природа дороже человеческого искусства.
— Хорошо. Не допустить вас к гонке после такого обещания, данного при всём народе, означало бы покрыть себя стыдом в глазах Пресвятой Девы. Но отчего вас четверо?
— Нас было пятеро, но один из нас заболел, и по его совету мы хотим вызвать из присутствующих ещё одного желающего!
— Хорошо. Вызывайте, — кивнула княжна.
Цыган выпрямился во весь рост и громко воскликнул:
— Сто нумий за гребца!
Ответа не было.
— Если не за деньги, то ради благородной княжны, щедро угощавшей ваших жён и детей, кто-нибудь выходи!