Падение Царьграда
Шрифт:
В гавани, преимущественно против Деревянных ворот, совершенно разрушенных большой пушкой на плавучей батарее, турки силились высадить десант, но христианский флот дал отпор, и завязалась морская битва с перемежающимся успехом.
Таким образом, неприятель повёл приступ с обеих сторон, и когда солнце высоко взошло над азиатскими высотами, то всё население Константинополя знало, что пришёл его последний час.
Накануне ночью Магомет рано удалился на своё ложе. Он не сомневался, что все его распоряжения верно исполнялись военачальниками, в памяти которых живо
— Завтра, завтра, — думал султан, пока пажи снимали с него военные доспехи, — завтра, завтра, — повторял он про себя, растянувшись на своём роскошном ложе, — завтра, завтра! Слава и Ирина! — воскликнул он, просыпаясь среди ночи от чуткого сна и прислушиваясь к окружавшей тишине.
Для Магомета завтрашний день был долгожданным праздником, царственной забавой.
В три часа утра его разбудили. Он открыл глаза и увидел перед собой при мерцании лампы какого-то человека.
— Князь Индии! — воскликнул султан, приподнимаясь на своём ложе.
— Да, это я, государь.
— Который час?
Старик ответил.
— Ещё рано, — произнёс Магомет, зевая, и прибавил, пытливо смотря на своего неожиданного посетителя: — Скажи мне прежде всего, зачем ты пришёл.
— Я пришёл, чтобы посмотреть, можешь ли ты спать. Обыкновенный человек не сомкнул бы глаз в такую ночь, но ты, мой повелитель, обладаешь всеми качествами завоевателя.
— Да, сегодня будет великий день, — произнёс Магомет, очень довольный словами старика. — Что тревожит тебя? Отчего ты не спишь?
— Я также приму участие в деле.
— Какое?
— Я буду сражаться и...
Магомет посмотрел на его сгорбленную, старческую фигуру и засмеялся.
— Ты? — продолжал он, презрительно пожимая плечами.
— У моего повелителя две руки, а у меня четыре. Я сейчас покажу их тебе.
Он вышел из спальни султана и вернулся через минуту вместе с Нило.
— Вот посмотри, государь, — сказал он, указывая на негра, который был в парадной одежде царя своего племени, в венце с перьями, в короткой юбке, украшенной серебряными полулунками, с вышитыми жемчугом сандалиями, медным выпуклым щитом на левой руке и тяжёлой сучковатой палицей в правой. Он остановился на пороге и смотрел сверху вниз на юного султана с выражением гордого превосходства.
— Вижу твои четыре руки, — сказал Магомет, любуясь негром. — Князь, — прибавил он после минутного молчания, — я замечаю в тебе странную ненависть к грекам, что они сделали тебе?
— Они христиане, — отвечал князь Индии, насупив брови.
— Хорошо, это причина, и сам пророк считает её достаточной, чтоб очистить землю от ненавистной секты, но этого недостаточно. Я не так стар, как ты, и, однако, понимаю, что ненавидеть так, как ты ненавидишь греков, можно только вследствие какой-то обиды.
— Ты прав, государь. Завтра я предоставлю толпу толпе и среди кровавой сечи буду искать только Константина. Посуди сам, враг ли он мне.
И старик рассказал историю Лаели, о своей любви к ней, о похищении
— Она воскресила меня к жизни. Она была для меня лучом света, утренней звездой. Я стал снова мечтать о счастье. А император не только отказал мне в помощи, чтоб найти её, но когда она отыскалась, то дозволил ей принять христианство, с целью сделаться женою христианина. Сегодня я отомщу тирану, убью его, как собаку, и потом найду Лаель. Да, я её найду, а ему, проклятому, докажу, как любовь может адски ненавидеть.
Князь Индии забыл свою обычную осторожность. Магомет понял, что он скрывал от него многое, и только что хотел побудить его на полную откровенность, как вдруг раздался отдалённый топот.
— Наступил знаменательный день! — воскликнул он.
— Позови моего конюшего и других придворных. Вон посмотри, на столе лежит моё оружие: булава, которую держал в руках мой предок Ильдерим под Никополем, и меч Соломона. Бог велик, и звёзды стоят за меня; чего же мне бояться?
Спустя полчаса он верхом на коне выехал из своей палатки.
— Откуда дует ветер, из города или в город? — спросил он у начальника янычар.
— В город, государь.
— Да будет свято имя пророка! Выстрой цвет правоверных в колонну, в ширину той бреши, которую мы пробили в воротах. Я буду у большой пушки.
Достигнув батареи, он выехал на парапет и оглянулся во все стороны. Всюду, куда достигал его взгляд, с1гояли полчища, дожидавшиеся сигнала. Довольный, и счастливый, он поднял глаза к небу. Никто лучше его не знал, какие звёзды предшествовали солнцу, и теперь он смотрел на них, как на своих друзей. Наконец над горными высотами Скутари показалась светлая полоса.
— Выходите! — воскликнул Магомет, обращаясь к пяти герольдам. — И как вы верите в рай, трубите изо всей силы. Пусть от вашего трубного звука повергнутся стены Константинополя. Никогда Бог не был так всемогущ, как сегодня.
Началось общее наступление. Только перед воротами святого Романа осаждающих не прикрывали Стрелки и пращники. Тут ров был наполнен почти с краями, и потому Магомет прямо направил свои орды на развалины ворот.
Неудержимый натиск при трубных звуках и барабанном бое превратился в кровавую свалку. Тысячи наступающих опешили, толкались, сбивали и топтали друг друга, неслись вперёд и оставляли за собою груды мёртвых, раненых, копий, щитов. Ни на что не обращали внимания, ни на стоны, ни на мольбы.
Всё это предвидел Джустиниани. На вершине горы за грудами камней он расположил свои мелкие орудия, а между ними расставил стрелков и копейщиков. По флангам он выстроил отряды одинаково вооружённых солдат, так что в бреши между сохранившимися в целости городскими стенами не было и пяди не защищённой земли. Как только раздался сигнал в турецком лагере, он сказал гонцу:
— Скачи в Влахерн к императору и передай ему, что буря разразилась. Торопись. Зажигайте фитили, — прибавил он, обращаясь к своим солдатам, — и будьте готовы бросать камни.