Падение царского режима. Том 1

Щеголев Павел Елисеевич

Андроников. – Совершенно другим. Нужно вам сказать, что он меня боялся!… Он знал мой совсем независимый, правдивый язык, он знал, что я ни перед чем не остановлюсь!… Он несколько раз, после хорошей рюмки вина, отводил меня в сторону и говорил: «Знаешь, ты добрый человек! Я тебе скажу: никогда не верь, что тебе будут говорить, что я люблю Аннушку… Никогда не допускай мысли, что я был в коротких отношениях с ней!»…

Руднев. – Скажите: это случайно, что Варнава из Тобольска и Распутин из Тобольска?

Андроников. – Тут кроется недоразумение: Варнава глубоко ненавидел и презирал Распутина! И до сих

пор это для меня совершенно ясно… Варнава, прежде всего, строгий монах. Распутин – развратник. Так что эти два понятия уже совершенно не сходятся. Распутин виделся раньше с Варнавой, так как Варнава был один из тех архиереев, которые его не ругали, напротив, был с ним в добрых отношениях… Но Распутин не выдвигал при дворе Варнаву, потому что Варнава уже 20 лет был при дворе, ибо при вдовствующей императрице был вхож через Константина Константиновича и через греческую королеву Ольгу Константиновну, которая знала его давно… Он давно был своим человеком при дворе. Распутин просил его сделать епископом Тобольским, так как при этом архиерее он бы легче безобразничал, вмешивался в дела, чем при другом епископе…

Председатель. – Каким же образом при Варнаве, которого вы охарактеризовали, как строгого монаха, развратничать было бы легче?

Андроников. – Распутин думал, что Варнава будет сквозь пальцы смотреть и при случае поддержит его, т.-е. не будет открывать все его гадости, как это делали целый ряд губернаторов и архиереев…

Руднев. – Что же? Варнава был добрый, слабый человек? – Так вы это объясняете?…

Андроников. – В душе своей Варнава его ненавидел, но ради Царского Села прощал ему многое: il fermait son bec… [*]

Стран. 385, сн. 11 стр.:

«il fermiat son be…» – он молчал. [В тексте «fermait», а не «fermiat» – Прим. В.М.]

Председатель. – Так что этот Варнава был монах с некоторым расчетом?

Андроников. – Да… О, да! Их постоянно сводили вместе в Царском и заставляли быть в добрых отношениях…

Руднев. – Не приходилось ли вам прежде, чем через Распутина, топить Сухомлинова через Воейкова и как-нибудь действовать на Царское Село?

Андроников. – Да, приходилось… Я прямо, непосредственно говорил Воейкову, а он рассказывал царю.

Руднев. – А вы просили Воейкова докладывать государю?

Андроников. – Просил.

Руднев. – А вы сами не писали государыне?

Андроников. – Писал.

Руднев. – Вы не можете сказать, когда вы государыне писали.

Андроников. – 1 сентября 1914 года. Я писал вдовствующей императрице подробнейшее письмо на французском языке, где я характеризовал эти отношения…

Руднев. – Помимо Воейкова вы не действовали в этом смысле?

Андроников. – Да, очень часто…

Руднев. – Прежде, чем писать государыне Марии Феодоровне, вам приходилось быть на фронте, в Ставке Николая Николаевича?

Андроников. – Нет, никогда… Я ездил на фронт в октябре 1914 года: т.-е. я ездил в Варшаву и, между прочим, заехал к моему бывшему учителю по Пажескому корпусу – Епанчину, который мне говорил о том, что очень нехорошо на фронте и что он в этом винит, главным образом, Сухомлинова. В Варшаве я встретил Белосельского, бывшего командира… полка, который мне говорит, что Ренненкампф недалеко. Я тогда проехал к Ренненкампфу. Тогда я услыхал от Ренненкампфа такую вещь, что армия чуть ли не гибнет, благодаря тому, что Сухомлинов виноват!… Ренненкампф написал по этому поводу записку и эту записку просил передать.

Председатель. – Какие отношения были у Сухомлинова с Распутиным?

Андроников. – Никаких… Я, по крайней мере, не знаю.

Соколов. – Мне хотелось бы выяснить ваши отношения к распутинскому кружку. Вы упоминали, что у Сухомлинова встречались с г-жей Червинской: вы с ней были знакомы раньше? Кто такая Червинская?

Андроников. – Родственница – родная кузина Бутовича, первого мужа Сухомлиновой.

Соколов. – Какое общественное положение она занимала?

Андроников. – Она – рантье. Жила так, как все живут…

Соколов. – Она принадлежала к кружку Распутина?

Андроников. –Нет, нет! Она бывала у меня. У нас были общие цели с Червинской. Когда я увидел все гадости Сухомлинова, мы с ней решили выяснить все эти гадости и действовать вместе. У нее была масса родни…

Соколов. – Она посещала салон Распутина?

Андроников. – Нет, она всячески сторонилась… Она бывала у него очень редко, но в салоне Распутина не бывала никогда, боже упаси!…

Соколов. – Скажите, пожалуйста, вам известна баронесса Кусова? Что вы можете сказать о ее отношении к Распутину?

Андроников: – Ну, это уж!…

Соколов. – Нас интересует только общественная, политическая сторона.

Андроников. – Кусова постоянно там вращалась, постоянно там бывала, постоянно у нее были дела, всякие гешефты… И затем, она сводила генерала Мосолова – директора канцелярии его величества [*] – с Распутиным, в надежде, что Распутин его проведет в министры двора.

Стран. 387, св. 5-6 стр.:

«ген. Мосолова – директора канцел. его велич.», – ген. Мосолов был директором канц. м-ва двора.

Соколов. – Это тот Мосолов, который был впоследствии назначен посланником в Румынию? Скажите, а баронесса Кусова с Червинской близкие приятельницы?

Андроников. – Нет, нет! Хорошие знакомые… Червинская в дружбе с сестрой Кусовой – Коломниной. Кусова и Коломнина – родные сестры. А Коломнина бывала постоянно у Сухомлиновой. Сухомлинова покровительствовала Коломнину, состоявшему при Сухомлинове. Когда Коломнин увидел целый ряд гадостей (у него был flair), [*] он совершенно открыто заявил военному прокурору, что он считает Мясоедова шпионом. Это было большое гражданское мужество!…

Стран. 387, св. 16 стр.:

«flair» – нюх, чутье.