Падение Иерусалима
Шрифт:
Мириам бросилась Нехуште на шею и расцеловала её.
— Мы сделаем всё, что можем, Ну, всё, что можем, — зашептала она, — а если потерпим неудачу, то умрём вместе с ним.
— Ты, может быть, и будешь рада, — с кислым видом произнесла Нехушта, — но мне отнюдь не улыбается возможность умереть вместе с господином Марком. Признаюсь, он мне очень нравится, но если бы не ты, я оставила бы его там, где он есть. Не отвечай и не лелей слишком больших надежд. Впечатление такое, будто он мёртв. Может быть, он и впрямь мёртв.
— Да, да, — в диком смятении ответила Мириам. — Это мы и должны выяснить. Прямо сейчас.
— Да, пока ещё светло, ибо впотьмах на этой лестнице мы сломаем себе шею. Следуй за мной.
Они стали тихо спускаться вниз по тёмной древней лестнице, где ухали совы, а об их лица ударялись летучие мыши. Последний пролёт выводил в небольшой коридор, который шёл под прямым углом к ступеням, на том же уровне, что и пол нижнего этажа; сюда когда-то и открывалась дверь лестницы. Таким образом, из башни нельзя было видеть человека, стоящего на нижних ступенях. Дойдя до порога, они остановились. Нехушта опустилась на четвереньки и заглянула внутрь. Там было темно как в могиле, лишь слабые отблески звёздного света, отражаясь от доспехов, показывали, где лежит Марк, — так близко, что она могла притронуться к нему рукой. Напротив неё виднелось большое пятно серого света. Это был пролом, в котором время от времени мелькали тени шагающих взад и вперёд часовых.
Нехушта нагнулась ещё ниже и прислушалась. Нет, он не мёртв, слышно, как он дышит. Марк пошевелил рукой, пытаясь, видимо, прикоснуться к своей раненой голове. Отодвинувшись назад, Нехушта шепнула Мириам:
— Он жив, госпожа, и, как я полагаю, очнулся. А теперь поступи так, как говорит тебе разум; если я окликну его, он может испугаться, но, услышав твой голос, он сразу его узнает, — если, конечно, он в полной памяти.
В тот же миг все страхи и сомнения покинули душу Мириам, её рука окрепла, голова прояснилась, сама Природа подсказывала ей, что, если она хочет спасти своего возлюбленного, ей следует сохранять твёрдость руки и ясность мыслей. Робкая, истерзанная муками любви девушка вдруг превратилась в женщину с железной волей и решимостью. Она опустилась на колени и подползла к Марку вплотную.
— Марк, — окликнула она его тихим шёпотом, — проснись и слушай меня, но, умоляю, не шевелись и не шуми. Ты меня знаешь, я Мириам.
Тёмная фигура под ней шевельнулась, губы шепнули в ответ:
— Теперь я знаю, что умер. Оказывается, на том свете ещё лучше, чем я надеялся. Продолжай говорить, о тень моей милой Мириам.
— Нет, Марк, ты не мёртв, а только ранен, и я не дух, а земная женщина, та самая, что ты знал на берегах Иордана. Мы хотим спасти тебя, я и Нехушта. Если ты послушаешься меня и у тебя хватит сил встать, мы отведём тебя в тайное убежище ессеев; ради меня они позаботятся о тебе, а когда ты поправишься, то сможешь вернуться к своим римлянам. Но если ты останешься здесь, боюсь, что евреи распнут тебя.
— Клянусь Вакхом, я тоже боюсь. А это ещё хуже, чем потерпеть поражение от Халева. Но всё это я вижу во сне, конечно же, во сне. Будь рядом со мной Мириам, я видел бы её, мог бы к ней притронуться. Это только сновидение. Ну что ж, буду спать. — И он повернул голову.
Мириам задумалась. Времени очень мало, надо убедить его, что всё это не сон. Но ведь это и не так трудно. Она медленно наклонилась ещё ниже и прижала губы к его губам.
— Марк, — продолжала она, — я целую тебя, чтобы ты понял, что ты не во сне. Будь у меня свеча, я показала бы тебе перстень и жемчужное ожерелье, твой дар, — и у тебя не осталось бы никаких сомнений.
— О, моя ненаглядная! — ответил он. — У меня и так нет сомнений. Я очень ослабел, у меня мутится в голове, я уже уверен, что это явь, и благодарю Халева, который — хоть и против своей воли — вновь соединил нас. Скажи, что я должен сделать.
— Ты можешь стоять на ногах? — спросила Мириам.
— Надеюсь, да. Но не уверен. Сейчас попробую.
— Нет, подожди. Нехушта, подойди сюда, ты сильнее меня. Пока я буду отпирать потайную дверь, постарайся его поднять. Да побыстрее, я слышу шаги стражников.
Нехушта скользнула вперёд, встала на колени возле раненого и подсунула под него руки.
— Я готова, — сказала она. — Вот железная отмычка.
Мириам взяла отмычку и, подойдя к стене, ощупью нашла в темноте щель. Это удалось ей сделать не сразу. Вставив тонкую, изогнутую железку, она подняла невидимую щеколду и толкнула дверь. Дверь была так тяжела, что Мириам пришлось напрячь все свои силы, чтобы её отворить. Наконец камень повернулся.
— А теперь веди его сюда, — сказала она Нехуште, которая, выпрямившись, поставила раненого Марка на ноги. — Быстрей, быстрей! — торопила она. — Кажется, идёт стражник.
Поддерживаемый Нехуштой, Марк с трудом сделал три шага и достиг открытой двери. Здесь, на самом пороге, силы оставили его, ибо он был ранен не только в голову, но и в колено. Простонав: «Не могу больше», — он упал на пол, увлекая за собой старую ливийку. Звякнули доспехи. Часовой снаружи услышал этот звук и крикнул своему напарнику, чтобы тот дал ему фонарь. Через миг Нехушта была уже на ногах и, схватив Марка за правую руку, потащила его через порог, в то время как Мириам, упираясь спиной в каменную дверь, чтобы та не закрылась, подталкивала его сзади.
В проломе блеснул свет фонаря.
— Тащи изо всех сил, — прошептала Мириам, и Нехушта потянула за собой тяжёлое, обмякшее тело. Но было уже слишком поздно; если на него упадёт свет, всё будет потеряно. В мгновение ока Мириам приняла решение. Она открыла каменную дверь пошире и, когда Нехушта перетащила Марка через порог, прыгнула вперёд, держась в тени стены. Встревоженный звуками какой-то возни, часовой с фонарём поспешно вошёл внутрь, но, зацепившись ногой за лежавшего там мертвеца, упал на одно колено. Мириам сжимала в руке отмычку и, когда часовой встал, освещая её, — ни на миг прежде! — ударила по фонарю, который сразу же погас, разбитый. Затем она бросилась бежать, зная, что дверь всё ещё поворачивается вокруг оси.
Но, увы, она опоздала, часовой уже успел ухватить её за пояс и крепко держал, взывая о помощи. Пытаясь вырваться, Мириам била его железной отмычкой, отталкивала левой рукой, но она была беспомощна, как дитя в руках кормилицы. Услышав глухой стук закрывшейся двери, невзирая на своё отчаянное положение, она обрадовалась; ведь это означало, что Марк в безопасности. Прекратив бесполезную теперь уже борьбу, она напрягла ум: Марк спасён, дверь захлопнулась, и открыть её без помощи отмычки никто не сможет. На их счастье, часовой не успел ничего заметить. Но бегство отныне невозможно. Её роль сыграна, остаётся лишь хранить молчание и тайну.