Падение Левиафана
Шрифт:
"В лицо?" сказал Гравийный Человек, затем хрипло рассмеялся. "Большинство людей получают пулю в лицо, и операция не нужна, понимаешь? А вот подлатать - это, по-моему, уже победа. Поздравляю с еще одним днем вне утилизатора".
"Больно, однако."
"О, не сомневаюсь. Еще бы, блядь". Гравийный человек прохрипел еще один смешок.
"Ты?" сказал Танака.
"Лицо - единственная часть меня, которая не испорчена. Мой патрульный ялик преследовал контрабандистов. Преследовал их до того, что мы решили, что это их место высадки. Маленький дерьмовый астероид, не намного больше нашего корабля. Подобрались поближе, чтобы осмотреть его..."
Он замялся. Танака подождал, гадая, заснул ли он, или воспоминания были слишком болезненными, чтобы о них говорить.
"А потом БУМ, ублюдок!" прохрипел Гравийный Человек. "Вся скала разлетелась. Это был не контрабандист. Это был какой-то подпольный говнюк, который хотел набрать лаконцев". Ялик сложился, как будто был сделан из фольги. Рикки и Джелло даже не заметили, как это произошло. Но корабль сложился вокруг меня так, будто был создан, чтобы отрезать все, что мне не нужно для жизни, и в то же время не дать мне истечь кровью".
За грубоватым добрым юмором - мои друзья погибли, а я получил травмы, от которых, возможно, никогда не излечусь, разве это не смех?
– скрывалась симфония скорби и печали, но она слышала ее. Это было не ново. Она могла чувствовать это вместе с ним, и это была часть.
"Я сожалею о вашей потере", - сказал Танака. Она почувствовала, как по рукам и ногам пробежали иголки. Она пробовала сжимать кулаки. Она чувствовала себя слабой, как младенец, но пальцы двигались, когда она им говорила. Это было хорошее начало.
"Да, - сказал Гравийный человек.
Я сожалею о твоей потере, - это была та ерунда, которую говорят только что встретившемуся человеку, когда он рассказывает тебе свою печальную историю". Гравийный Человек знал это. Танака тоже это знала.
"Я потеряла брата", - сказала она, ее голос был густым от всепоглощающего горя. У нее не было брата.
"Бомба?"
"Несчастный случай при восхождении", - сказала она. Она увидела его лицо, его образ, скрюченный у подножия скалы. Веревка обвилась вокруг него, как змея. Огромная печаль, пришедшая вместе с этим образом, грозила смыть ее.
Что со мной происходит? спросила она голос в своей голове. Перестань лгать этому парню. Но она не лгала. Единственным ответом были рыдания, сотрясавшие ее грудь.
"Эй, - сказал Гравийный Человек, - все в порядке. Они собирают меня обратно, все в порядке. В смысле, да, хреново, что Рик и Елена не справились, но такова работа, верно?"
Я не плачу по тебе, хотела сказать ему Танака, но часть ее плакала. Часть ее вспоминала брата, упавшего с обрыва, вспоминала, как его конечности обвились вокруг камней внизу, его пустые пустые глаза. И эта часть рыдала по Джелло и Рикки и людям, которых они оставили позади, когда бомба вырвала их из мира. Но большей частью ей было просто страшно. Что со мной происходит?
"Эй, я шеф Берд", - сказал Гравийный Человек. "Лиас Берд. А ты?"
Я не знаю.
Прежде чем Танака успел ответить, дверь открылась, и вошел Ганьон, яростно постукивая по терминалу в своей руке. Когда он увидел, что она проснулась, он шлепнул терминал о свою руку, и она обвилась вокруг него.
"Рад видеть вас бодрой, полковник", - сказал Ганьон.
"Черт, простите, что наговорил вам лишнего, полковник", - сказал Берд. Танака услышала в его голосе то, как откровение о ее звании мгновенно изменило характер их отношений. Она почувствовала незнакомый привкус сожаления.
Ганьон полностью проигнорировал Берда и начал проверять жизненные показатели Танаки на настенном экране над ее кроватью.
"Привет, шеф", - сказал Танака.
"Есть, полковник?"
"Держись, моряк. Мы оба выйдем из этого места. Я просто пойду первым".
"Принято, сэр".
Ганьон на мгновение опустил взгляд на терминал, обернутый вокруг его запястья, затем похлопал Танаку по руке. "Все выглядит хорошо. Сейчас вы отдохнете, а завтра мы вас выпишем. Мы хотим запланировать некоторые последующие действия в ближайшие..."
"А что насчет шефа Берда?" сказал Танака.
"Кто?" Ганьон выглядел озадаченным.
"Шеф Берд. Он на соседней койке. Как он?"
Ганьон бросил взгляд на кровать Берда, едва зарегистрировав его. "О, я вижу. Боюсь, он не мой пациент". Он вернулся к постукиванию по своему наручному терминалу.
Когда это происходило, это происходило без сознательных мыслей. Словно запуск запрограммированной последовательности в ее силовой броне. Внезапно ее конечности просто пришли в движение, и она просто ехала рядом. В один момент она смотрела на Ганьона, постукивающего по своему запястью.
Мгновение.
Она была сверху на Ганьоне на кровати, ее колени на его плечах, его окровавленное и испуганное лицо смотрело на нее, когда она снова ударила по нему кулаком.
"Разве я спрашивала, был ли он твоим гребаным пациентом!" - услышала она свой крик, когда она вогнала левый кулак ему в глаз, вырвав трубку капельницы, и кровь полетела с нее, когда она замахнулась. "Разве я спрашивала, был ли он твоим пациентом!"
Кровь пела в ее жилах. Она чувствовала себя широкой, высокой и живой, как это часто бывает от насилия. А потом, как будто ей в лицо плеснули холодной водой, она проснулась и очень испугалась. Она слезла с кровати и отступила назад. Ганьон сполз с нее и упал на пол, издавая тихие, болезненные животные звуки.
"Полковник?"
Она перевела взгляд на Берда. Теперь, когда она стояла, она могла видеть его лицо. Его бледно-голубые глаза были широко раскрыты. Она указала на него.
"Я позабочусь о том, чтобы они позаботились о вас", - сказала она. Но в глубине ее сознания та маленькая, неподвижная часть ее, которая наблюдала за всем остальным, думала: Я в жопе.
"Спасибо", - сказал Берд. "Со мной все будет в порядке, полковник. Я в порядке".
"Я собираюсь убедиться", - сказала она.