Падение Рудры
Шрифт:
Дошипелась. Сарра вытерла тыльной стороной своей изящной ладошки слезы и с размаху звезданула кулаком в ухо служанке. Нэсрин заскулила.
– Что нас бить за них? Они умерли: иди и ты за ними, чтобы нам не видеть твоего сына или дочери вовек! – завизжала похожая на оглоблю Мэхдохт.
Сарра было прицелилась во второй раз, но в этот миг во дворе послышались шаги старого Рагуила и матери Едны, вернувшихся с базара. Служанки в секунду испарились, лишь Сарра, размазывая по лицу слезы пошла встречать родителей.
– Сарра, дорогая, золото мое, что случилось? – воскликнул отец, в то время как мать прошла прямиком на кухню. Было видно, что Рагуил на базаре уже успел выкурить кальян и теперь «благодушествовал».
– Ничего,
И Сарра проводила отца на мужскую половину дома.
Оставшись одна, девушка теперь уже вовсю дала волю своим эмоциям: громко всхлипывая и подергивая плечами она стала горячо молиться:
– Благословен Ты, Господи Боже мой, и благословенно имя Твое святое и славное вовеки: да благословляют Тебя все творения Твои вовек! И ныне к Тебе, Господи, обращаю очи мои и лице мое; молю, возьми меня от земли сей и не дай мне слышать еще укоризны! Ты знаешь, Господи, что я чиста от всякого греха с мужем и не обесчестила имени моего, ни имени отца моего в земле плена моего; я единородная у отца моего, и нет у него сына, который мог бы наследовать ему, ни брата близкого, ни сына братнего, которому я могла бы сберечь себя в жену: уже семеро погибли у меня. Для чего же мне жить? А если не угодно Тебе умертвить меня, то благоволи призреть на меня и помиловать меня, чтобы мне не слышать более укоризны!
Так молилась и горько плакала молодая Сарра. Молилась и плакала. Молилась и плакала. И разве Господь не обратит взор свой на слезу невинной девушки? Семь раз невинной!
Вернемся же на время обратно в славный своей историей, и богатый, своими дворцами и парками город Ниневию, в дом некогда вызывающего у соплеменников тихую зависть богатого, а ныне больного и оставленного родственниками, соседями и друзьями бывшего поставщика царского двора правоверного иудея Давида.
Давида с семьёй оставили в беде все, даже слуги. Первое время болезни помогал племянник Ахиахар: вначале присылал деньги, потом вместо наличности Анна стала получать от него продукты, потом закончились и они. Давид с Анной не обижались на племянника, понимали, что человек на ответственной государственной работе: совещания, заседания, доклады начальству, выездные проверки подчиненных, банкеты за получение наград, банкеты за раздачу наград, банкеты у царя, банкеты у министров – за день так набегаешься, что и гарем свой посетить сил нет… А еще и о больном родственнике печись! Видать запамятовал, ну с кем ни бывает!
Однажды, когда по привычке Давид лежал во дворе дома под ветвями платана и слепыми глазами смотрел в синее небо он, вдруг, отчетливо услышал блеяние молодого козленка. Давид, хотя и был немощен зрением, но оставался-таки мужчиной, и поэтому напрягся. В голову полезли сразу разные мысли: одна не нужней другой.
– Анна, Анна, – позвал Давид жену взволнованным голосом. – Откуда в нашем доме козленок?
– Добрые люди дали, – был короткий ответ.
– Почто так?
– Я взяла себе работу: прясть шерсть, – уже более терпеливо пояснила жена. – Сейчас шерстяные изделия опять в моду входят.
– Дак, ты же не умеешь…
– Это я так тоже думала, что не умею, но в молодости, бывало наозорничаю, меня в наказание и прясть усадят. Вот, оказалось, сейчас сгодилось – руки еще помнят, как управляться с рогулькой и веретеном.
– За пряжу деньгами платят – почему же козленок появился? – не мог успокоиться Давид.
– Бонус. Через неделю, мой дорогой муженек будет праздник Кущей, вот к нему нам и подарили добрые люди этого аппетитного козлика.
– Разве ты сможешь его сама зарезать?
– В молодости могла… Знаешь, я, когда озорничала, то столько их…
– Ну, а приготовить?
– В молодости готовила.
– Знаешь, что… Может он краденный, – придумав наконец причину, сказал Давид. – Отведи как ты его обратно. Скажи, мол муж, не велит, дисциплина в семье и все такое.
– Эх, муж мой, Давид ибн Товиил – мацу наварил, не порть мне настроение, а то я тебе все сейчас скажу…
– Например?
– Где же милостыни твои и праведные дела? вот как все они обнаружились на тебе! Ну, как? И заметь – это я только начала!
Не став продолжать, гордо вскинув голову, Анна, взяв в руку нож кинулась ловить козленка, который вовсю уже уплетал, как в последний раз, цветы на грядке.
А Давид от такого поворота судьбы расстроился и со слезами и дрожью в голосе обратился с молитвой к Богу: «праведен Ты, Господи, и все дела Твои и все пути Твои – милость и истина, и судом истинным и правым судишь Ты вовек! Воспомяни меня и призри на меня: не наказывай меня за грехи мои и заблуждения мои и отцов моих, которыми они согрешили пред Тобою! Ибо они не послушали заповедей Твоих, и Ты предал нас на расхищение и пленение и смерть, и в притчу поношения пред всеми народами, между которыми мы рассеяны. И, поистине, многи и праведны суды Твои – делать со мною по грехам моим и грехам отцов моих, потому что не исполняли заповедей Твоих и не поступали по правде пред Тобою. Итак, твори со мною, что Тебе благоугодно; повели взять дух мой, чтобы я разрешился и обратился в землю, ибо мне лучше умереть, нежели жить, так как я слышу лживые упреки и глубока скорбь во мне! Повели освободить меня от этой тяготы в обитель вечную и не отврати лица Твоего от меня».
Плакал Давид сын Товиила и молился. Горько плакал и истово произносил слова молитвы. Разве не услышит Господь молитву своего верного раба? Разве не пошлет ему помощь?
Глава 3
Да услышит тебя Господь в день печали
Да защитит тебя имя Бога Иаковлева.
Да пошлет тебе помощь из Святилища
И с Сиона да подкрепит тебя.
Когда-то очень давно, когда еще не было ни истории, ни философии, ни поэзии, ни фотографии – в общем некому было все отобразить или описать хорошенько, мироздание было наполнено множеством похожих друг на друга существ. При всей их внешней схожести, внутри себя, в своей сути одни из них были добрыми и светлыми, другие злыми и темными.
Один (или одно) из них, относящийся к темным сущностям первое время (а время тогда уже было, просто часов еще не было, потому что их еще не придумал египетский жрец Бероз, которого в свою очередь тогда еще не придумал сам Господь Бог) вначале был похож на всех остальных, но после стал изменяться и принимать свой особый, одному ему присущий облик. Почему так случилось? Точно сегодня сказать никто не может, ибо тогда некому было запечатлеть и записать подробно для нас потомков. Может потому так пошло, что самый злейший и заклятый его враг, человек, похожий рядом своих духовных черт на Бога, хоть и получил от ворот Рая поворот, но вместе с этим и обет грядущего примирения. Это существо тоже, в принципе, могло бы претендовать на примирение, но что-то у него не сложилось.
Очень может быть, виновата была зависть к тому, чего сам он по своей глупости, жадности и тщеславию лишился, а может быть виной была просто злоба к остальному творению Божьему, растущая сама собой в его душе день ото дня, от века к веку, от тысячелетия к тысячелетию.
В общем стал он трансформироваться, как внутренне, так и внешне, пока, не приобрел свой законченный вид. Выглядел он так: со стороны выглядел он как бы в виде фантастического животного – одновременно похожего на муравьеда, гиппопотама и собаку, но при этом твердо стоящий на двух человеческих ногах. К этому прекрасному портрету у него было несколько кривоватое лицо, длинные квадратные ушки и горящие красные завистливые глазки.