Падение Рудры
Шрифт:
С внутренним содержанием было не лучше: темнота, чернота, злоба и зависть.
Хотя во внешнем виде его самого, по большей части все устраивало, может за исключением длины ушей, да вдобавок такая конфигурация давала еще и некоторые свои преимущества, но он научился со временем его изменять по обстоятельствам. Свою схожесть с гиппопотамом он мог увеличивать до такой степени, что становился похож даже на человека-богатыря, черты муравьеда, если он развивал их максимально позволяли принимать облик замшелого старика с длинной бородой. Эту бороду боготворили жившие на севере неторопливые и обстоятельные люди и, даже, в лесах оставляли ему «щепотку колосьев на бороду»,
Раскручивая до максимума свою собачесть, он мог превращаться также в человека, но уже другого: красивого, безбородого юношу с длинными волосами. В этом обличье он любил носить в руке венок из полевых цветов и ветвь лавра, а за плечами сладкоголосую лиру.
Разные свои «виды» он принимал, находясь в разных уголках мира, когда бывало слонялся по Земле от безделья. Но чаще его внешний вид соответствовал его внутреннему состоянию. Когда у него наступало что-то отдаленно похожее на душевный покой, он, бывало, сочинял про себя разнообразные мифы и небылицы, а после, в образе безбородого юноши декламировал их дельфийской пифии, которая слушала их с интересом и потом с удовольствием пересказывала туристам.
Кроме мифов о себе любимом пользовались спросом и предсказания на будущее в самых обширных сферах, куда, заносило его воображение: о грядущих войнах, о погодных катаклизмах или, к примеру, об ультрановых тенденциях в области моды, которые сбывались по установленному давным-давно в Дельфах правилу: фифти-фифти. То есть или сбывались, или нет. Он тем самым забавлялся, но пифия, казалось, была глупа и принимала все его прогнозы всерьез.
Но чаще в нем присутствовали раздражение и злость, быстро перетекающие в ненависть ко всему его окружающему. В такие дни он удалялся подальше от всех, на север Индии, на гору Химават. Там у него было отстроено небольшое жилище, дачка или заимка, где он свирепый, мрачный и одинокий проводил ночи в образе дикого охотника, одетого в мохнатые шкуры, с волосами угольно-черного окраса, завязанными в тугой узел, а днями ходил тяжелой поступью по лесам с черным луком и со стрелами. Убивал, убивал и убивал всех на своем пути. Местное население его узнавало издалека и старалось побыстрее слиться с ландшафтом и тем продлить свою земную канитель. Один только человек его не боялся – это был Маугли, но чуть повзрослев, и он стал избегать неприятных встреч с ним.
Конечно он своим внутренним взором видел всех, кто пытался спрятаться от него в высокой траве, в переплетении лиан или в норе дикого зверя, но сам говорил себе: дружбан, ты же в меланхолии, так соответствуй моменту!
Единственно, кого он «принимал» в эти дни с любезностью были королевские кобры. Они приползали, сверкая черной своей чешуей и ерепенились пред ним: надували побольше капюшон, поднимались на хвосте, раскачивались из стороны в сторону, и отвратительно шипели.
– У мои милые, – ласково говорил им он и дикий взор его слегка теплел.
Довольные собой змеи уползали.
Индусы называли это существо кто Рудра, кто Пашупати или, как некоторые, даже, Шива, но последних было меньше всего. Сам себя он именовал Рудрой.
Был Рудра бесом. Не самым злым и беспредельным, как его старший товарищ Молох, но и не таким тютей, как известный своими злоключениями Данилов. По правде говоря, был он бесом средней паршивости, но и такой приносил людям немало гадостей. Старался как мог, за что и был не раз достойно оценен начальством.
Вот такой импозантный персонаж вклинивается в нашу очень достоверную историю и по его, Рудры, душу, сейчас уже спешит с небес светлый Архангел Рафаил, посланный сами Господом Боговой Иеговой.
Ангелы – существа духовные, в самом прямом понимании. Господь до начала времен сотворил их во множестве, и все они славят Бога и исполняют Его поручения. Но помимо этого, опять-таки по повелению Божию, а не по собственной воле, они являются хранителями и защитниками людей – высшего творения Божия, предназначенного к вечной Небесной славе. И делают они это с осознанием своей божественной миссии и совершенно добровольно, и даже, из своей любви к Создателю и к человеку. Так они демонстрируют и нам, грешным, что такое любовь и что такое долг.
Среди безчисленного множества ангелов есть несколько таких, кто именуется Архангелами. Они духи особые, ближе всего предстоящие Богу, их по праву именуют Ахистратигами небесных сил.
Если число ангелов на небе можно описать как «тьма тем», то Архистратигов всего восемь.
Мы знаем Архангела Михаила, который по праву есть небесных воинств Архистратиг. Мы почитаем вестника Божественных тайн Архангела Гавриила.
Также среди ликов ангельской небесной иерархии известны: проповедник Божественной любви Уриил, учащий нас молитве Селафиил. Также вместе с ними трудятся, исполняя повеления Господа Архангел надежды и покаяния Иегудиил, помощник в трудах Иеремиил и служитель Божественного благословения Варахиил.
Восьмым Архангелом Божиим является Рафаил, который как вы уже догадались примет самое активное участие в нашей истории – ибо послан был самим Господом спасти несчастных своих чад от свалившихся на них страданий и, попутно, поставить на место зарвавшуюся в своих злобных проделках темную личность. Или быть может и наоборот: усмирить злобного духа, наглядно показать им там в аду, что есть на деле «кузькина мать», и попутно устроить счастье нескольких верных и любимых божиих чад. Пути Господне неисповедимы!
Глава 4
Я был молод и состарился,
И не видал праведник оставленным
И потомков его просящими хлеба:
Он всякий день милует и взаймы дает,
И потомство его в благословении будет.
Прошло восемь лет. Давид, как и раньше любил вздремнуть в жаркий полдень под ветвями старого платана во дворе их дома. Спал он и сейчас, и видел сон яркий и приятный. Во сне Давид чувствовал, как наяву легкость своего тела, ритмичное биение сердца, радостное щебетание птиц вокруг, аромат цветов. Небо было лазурно-голубое, солнце ласковое, дул легкий освежающий ветерок. Давид лежал во дворе дома, по обычаю своему под тенью старого платана и широко раскрытыми глазами (это был все не сон, но вместе с этим и сон, так как спал он реально под платаном) смотрел на стройного прекрасного светящегося изнутри юношу, величественно подошедшего к его одру.
– Давид! – мягко, но уверенно произнес юноша, – Услышана твоя просьба. Зри!
Свечение стало невыносимо сильным и Давид от боли зажмурил глаза. Когда же успокоился и боль ушла, он открыл их вновь, то увидел стоящего перед ним племянника Ахиахара.
– Разве ты не уехал в длительную командировку? – удивленно спросил Давид.
– Ты… Ты меня видишь? – промолвил в ответ племянник. – Но как?
– Какая разница как! – воскликнул Давид. – Ты забыл о нас! Я, твой дядя, лежу который год больной, твоя тетя Анна, как простая служанка ткет шерсть на продажу! Да, но как же я тебя вижу? Я же слепой…