Падение Стоуна
Шрифт:
— Хотя вам я могу сказать, кто стоял за всем этим.
— Ну, так позвольте, я попробую отгадать. — Я поглядел на него. — Совершенно очевидно, не ваш товарищ по работе. Значит, вы сейчас скажете мне, что это был кто-то из самих боссов. Иначе вы и словечка не проронили бы. Верно?
Он ухмыльнулся мне подкупающей мальчишеской ухмылкой.
— Вот-вот, — сказал он с некоторым смаком. — Как только я докопался, он мне все рассказал. Месяцев шесть назад его вызвали и приказали заняться этим. Подсовывать фальшивые накладные в подшивки, а потом вынимать их оттуда. Естественно, он спросил зачем, хотя ответа получить не ожидал.
— Почему?
— Потому что
— И кто объяснял?
— Мистер Ксантос. А он босс. Самая верхушка.
— Понимаю. А что дальше?
— Ну, так мистер Ксантос сказал, что люди думают, будто продавать такой товар, как военные корабли и орудия, очень просто. А это требует много такого, о чем людям лучше не знать. Например, задабривать покупателей небольшими подарками. Ну, и делать еще всякое необходимое.
— И выплаты предназначались для этого?
— Так он сказал. Небольшие подарки влиятельным людям, чтоб обеспечить заказы и гарантировать рабочие места по берегам Тайна на годы вперед. Конечно, не стоит, чтоб люди про это знали. Делать это надо втайне. И помалкивать, если кто-нибудь пронюхает.
— И ваш друг ушел, думая, будто он помогает компании чуть-чуть отступать от правил ради обеспечения рабочих мест. И проделывалось это с одобрения компании?
— Вот-вот. Но Ксантос предупредил его, что никто другой знать про это не должен. Мистер Уильямс и все прочие не желают знать про это и не скажут ему спасибо, если он проболтается. И мне он сказал, только когда я ему задал вопрос в пабе. Это было нелегко. Меня теперь не очень-то привечают в пабах. В тех, которые обслуживают заводы. Было это за неделю или около того до несчастного случая.
— Какой еще несчастный случай?
— Хуже некуда. И ожидать-то было никак нельзя. Бедняга! Но он возвращался домой после конца рабочего дня через литейный двор, и тут вроде бы столб, подпиравший балки, сломался, и они раскатились в разные стороны. А он оказался как раз там. Никаких шансов.
— И это произошло?
— Около трех недель назад. Похороны были устроены — лучше некуда. Оплатила компания и еще деньги его матери выделила, он был ее единственной опорой. Так оно и следует, да только многие палец о палец не ударили бы. Сказали бы, что он сам виноват, что ему быть там не полагалось.
Когда он договорил, наступила минута молчания.
— А несчастных случаев много? На верфи то есть.
Отец пожал плечами.
— Да бывают, конечно. Другого и ждать нельзя. Два-три в год. Чаще по их собственной вине.
— А этот человек, который погиб, он никому больше не собирался рассказывать про эти выплаты, а? Сказал кому-нибудь еще, кроме вас?
Стептоу покачал головой:
— Нет. Слишком боялся потерять работу. Да и кому он мог рассказать? Я ведь выведал это у него потому лишь, что ему совестно было из-за меня.
— Значит, не скажи он вам, так никто бы не мог узнать? И если бы несчастный случай произошел чуть раньше…
Стептоу кивнул.
— Вы кому-нибудь говорили, не считая вашей семьи то есть?
Он ухмыльнулся.
— Даже и им. Ну, не всем.
— Могу я посоветовать, чтобы вы и дальше так поступали? Я не хочу, чтобы балки и на вас попадали.
Улыбка угасла.
— О чем это вы?
— Еще только один человек знал про это, лорд Рейвенсклифф, и он упал из окна.
Я встал и смахнул с колен крошки пирога.
— Спасибо, мистер Стептоу, и спасибо вам всем, леди и джентльмены, — сказал я, поклонившись всему столу. — Вы были так добры, поговорили со мной и угостили чудесным пирогом. Не могу ли я сделать для вас что-нибудь?
— Я хочу, чтоб меня восстановили.
— Я поговорю с леди Рейвенсклифф, — сказал я, — чтобы она приняла меры. Об этом не беспокойтесь. А пока, пожалуйста, напишите отчет, тщательно, со всеми подробностями, и пошлите его мне. Я намекну ей, что следует оплатить ваши услуги. Так будет только честно.
Глава 24
Ежегодное собрание «Инвестиционного траста Риальто» должно было состояться в одиннадцать утра на следующий день после моего возвращения. До того я присутствовал только на одном подобном событии, и оно было смертельно и беспредельно скучным. Это было собрание акционеров некой южноафриканской горнодобывающей компании, и меня откомандировали потому, что бедолага, обычно освещавший их, заболел. С самой Англо-бурской войны южноафриканские горнодобывающие компании притязали на место в новостях так, как никогда не сумели бы большинство угольных шахт или хлопковых компаний. Поэтому я пошел — со строжайшей инструкцией не заснуть. «Просто запиши правильно фамилию председателя и запомни главное — доходы за этот год и за предыдущий, дивиденды за этот год и за предыдущий. Большее никого не интересует».
Поэтому я пошел и сделал, как сказано, и, сидя в одиночестве (настоящие акционеры меня избегали так, словно от меня дурно пахло, и чая с печеньем я тоже не получил), записал все, что мне было велено. Я до сих пор считаю, что не моя вина, что я пропустил обсуждение выпуска новых акций для привлечения капитала. Даже не засни я, все равно бы тогда не понял, о чем говорилось.
Но теперь я считал себя почти экспертом во всех финансовых вопросах. Слова и выражения вроде «временный сертификат на владение акциями» и «акции без специального обеспечения» срывались у меня с языка с той же легкостью, как и «нанесение тяжких телесных повреждений» и «оскорбление действием» всего несколькими неделями ранее. И, просто для верности, я уговорил пойти со мной Уилфа Корнфорда в качестве толмача. Я пришел с блокнотом, снова выдав себя за репортера; как Уилф проник на заседание, мне неизвестно. Помимо нас присутствовали с десяток других журналистов — само по себе примечательно, так как обычно подобные собрания привлекают одного-двух, — и по меньшей мере сотня акционеров. Последнее, как сказал Уилф, было беспрецедентно. Что-то, сказал он, заваривается.
И заварилось, хотя пока происходило, казалось столь же увлекательным, как собрание подкомитета в муниципалитете: сплошь внесение поправок и реплики из зала, так плотно упакованные в запутанные фразы, что их смысл несколько терялся. Номинальным председателем собрания был мистер Кардано, душеприказчик Рейвенсклиффа. Я подумал, что он хорошо себя проявил: выступил с краткой и совершенно пустой речью о превосходных качествах и способностях Рейвенсклиффа (речь, как я заметил, была встречена подозрительным молчанием), а после передал бразды Бартоли, который сидел слева от него с видом деланно нейтральным. Тогда этот джентльмен оттарабанил ежегодный отчет с такой скоростью, что вернулся на место всего несколько минут спустя. По достоинству я оценил лишь его последнюю фразу: «и ввиду отличного года и хороших перспектив на следующий мы рекомендуем увеличить дивиденды на двадцать пять процентов, до четырех фунтов и пенни на каждый номинальный фунт». Сел он под толику аплодисментов.