Падение Трои
Шрифт:
София постучала в дверь, чтобы сказать, что ланч готов; она собиралась уйти, но Торнтон пригласил ее зайти.
— Простите за беспорядок, — сказал он. — Для меня это не беспорядок, но…
— Но женщины с присущей им тягой к аккуратности подумают именно так. Я согласна с вами, мистер Торнтон.
— Нет-нет, ничего подобного. Вообще любому человеку это должно казаться хаосом. — Теперь большая часть табличек располагалась вертикально, а не горизонтально, а соломенный тюфяк Торнтона был покрыт листами бумаги с изображениями
— Вы здесь уже два дня, мистер Торнтон. Вы заслужили право называть меня Софией. Мы в Трое, а не в Лондоне. И, если позволите, я буду звать вас Александром. Договорились?
— Конечно. Да. Я буду очень рад. Я зову Леонида по имени. И чуть было не назвал Лино Пьером. — София всегда судила о людях по тому, как они смеются, а смеющийся Торнтон был очарователен. — Только я не знаю, как он отреагирует. Мне кажется, он старомоден.
— Вы ошибаетесь, Александр. Мсье Лино всегда рассказывает мне о новейших методах исследований.
Он подошел к постели и поднял лист бумаги.
— Я хотел показать вам вот это. Видите эти два изображения в разных рядах? Замечаете сходство между ними?
— Безусловно.
— Что они напоминают вам?
— Вилку для поджаривания хлеба?
— Взгляните еще раз. Кривая линия или крючок наверху. Затем она делится надвое линиями с обеих сторон. Видите? Затем две линии идут вниз. И как раз тут различие.
— В одном изображении линии внизу пересекаются, а в другом расходятся.
— Вы видите? Это человеческая фигура.
— Теперь, когда вы сказали, вижу.
— Так обычно и бывает.
— Голова. Руки. Ноги. Но почему ноги отличаются?
— Фигура со скрещенными ногами — мужчина. А другая — женщина.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Фигура мужчины встречается гораздо чаще, чем фигура женщины.
— Да вы идеалист, Александр. — Ей нравилось называть его по имени. — Не можете представить себе общества, в котором доминируют женщины?
— Боюсь, нам известна лишь легенда об амазонках. Кроме того, я уверен, что скрещенные ноги — знак силы и власти. Возможно, король или вождь сидели на троне, скрестив ноги. И это стало символом мужского пола.
— А женщина открыта. Готова принять.
— Да, — он казался смущенным. — Именно так.
— Мужчина закрыт. Готов ударить.
— Вы увидели больше, чем я, миссис Оберманн. София.
— Да, теперь, когда я это увидела, это так и есть. А что это за символ?
— Он сбивает меня с толку. Похож на стрелу, воткнутую в горизонтальную линию. Но если эту линию посчитать земной поверхностью, то стрела может оказаться злаком, растущим из почвы. Видите, вот это напоминает ячмень, который словно вырастает из какой-то горизонтальной линии. Но это только предположение. — Они склонились над табличкой, так что их головы почти соприкоснулись,
— Ланч никого не ждет, мистер Торнтон. — Он появился в дверях. — София, ты задерживаешь нашего гостя.
— Александр рассказывал, к каким выводам пришел. Совершенно захватывающим.
— Мне не терпится услышать о них от Александра. — Оберманн сделал ударение на имени. — Ланч готов.
После еды Оберманн стал вспоминать путешествие в Боснию, предпринятое в поисках древностей три года назад.
— Моим спутником был англичанин. Вы когда- нибудь слышали об Артуре Макензи, мистер Торнтон? — Торнтон покачал головой. — Это первоклассный геолог. Однажды, испытывая жажду после длительной прогулки к югу от Сараева, он попросил воды в первой же деревне, через которую мы проходили. И сразу же, без дальнейших объяснений маленький мальчик отвел нас к источнику на другом конце деревни. Оказалось, что славянское слово, которое соответствует "water" — "вода". Затем мы обнаружили, что английское слово "milk" звучит как "млеко". И это не совпадение, мистер Торнтон. — По какой-то причине Оберманн адресовал свои замечания англичанину, Софии показалось, что в этом кроется вызов.
— Совсем не совпадение, герр Оберманн. Славянин и англичанин имеют общего предка многотысячелетней давности. Я считаю, что наши предки пришли из горных местностей центральной Азии. Мы выросли из одного индоевропейского корня.
— Как и мои троянцы.
— Это сложный вопрос.
— Неважно. Неважно. — Он замахал руками. — Когда я был в Боснии, ко мне часто обращались "брат", или "brother". Вы знаете, почему в них живет этот дух равенства? Простите, что я говорю это, Кадри-бей, — Оберманн обернулся к турку, — но они считают своих турецких господ деспотами. Их объединяет общинный дух.
— Не будем несправедливы, герр Оберманн. Мы причинили меньше беспокойства и страданий, чем Британская империя.
— Не думаю, что мистер Торнтон согласится с вами, Кадри-бей.
— Напротив. Моя страна виновна во многих больших бедах.
— Вы — необычный англичанин, =— отозвался Кадри-бей.
— Я думаю, сэр, что мы все здесь необычны.
— Хорошо сказано. — Оберманн рассмеялся и захлопал в ладоши. — Мы все в Трое удивительные звери. Каждый из нас — деревянный конь.
— Британская империя, — сказал Лино, — породила нескольких бесстрашных людей. Мне как- то довелось работать с Генри Роулинсоном.
— Неужели вы знали его? — недоверчиво спросил Торнтон. — Он мой герой. Я преклоняюсь передним.
— Он еще жив, мистер Торнтон.
— Герой может быть живым, — заметил Оберманн.
— Я работал с ним в Персии, — Лино пропустил мимо ушей реплику Оберманна, — когда он был там британским посланником. Он занимался политикой, но страсть к древности никогда не покидала его.