Падение Вавилона
Шрифт:
– Когда это было?
– В 1992-м году. Тогда ОКБ ИКИ закрыли, меня перевели в Москву.
– А что было в 1990-м?
– Как? Вы не знаете?
– Мне интересна ваша трактовка событий, – уклончиво объяснил полковник.
– Это понятно, – Дежнев придвинулся и, смакуя каждое слово, заговорщически поведал: – Все началось в ноябре 1990 года. На Байконуре, где стартовал спутник с нашим оборудованием, во время старта ракеты умер инженер-испытатель, казах. Я его не знал. Но наши конструкторы с ним контактировали. Приехали оттуда смурные, особенно Новак. Он был на похоронах у этого казаха. Несколько дней меня расспрашивал о моем начальстве. Естественно, я доложил куда надо. А тридцатого декабря того же года Новак пропал.
– Пропал? – Вахрушев не смог скрыть своего удивления и тут же себя упрекнул.
– Бесследно. Ни места преступления, ни трупа.
– Расскажите подробно, при каких обстоятельствах пропал Новак.
– Тридцатого я его видел выходящим с Мордой.
– Кем?
– Ну! Этот! Как его? Фамилия противная. Мардарь! Павел Анатольевич.
– Конструктор… – вспомнил Вахрушев из доклада эксперта.
– Ага. Молодая поросль. Когда вернулись, выяснилось, что Новак пропуск потерял. Я выписал ему временный. После этого Новак исчез. Пиджак, в котором был паспорт, ключи от квартиры и деньги, так и остался висеть на спинке стула. Прочесали все здание – его нет. Меня уволить хотели, Султанов меня ненавидел, а тут такое… Отыгрался по полной. Но комиссия решила никого до конца следствия не трогать.
– Комиссия?
– Да, сборная солянка была: местная прокуратура, наше ведомство и три следака из Москвы. Мы их в воинской части разместили неподалеку от лаборатории.
– Что выяснила комиссия?
– Передо мной, понятно, они не отчитывались, но по слухам, я так понял, что все зацепки отработали, и ни одна на след не вывела. Поэтому я и сказал, если и была утечка, а мы тогда этого не знали, то только через Новака. Он скопировал программу и слинял. А в свете его встречи с америкашками не удивлюсь, если он рванул в Штаты. Ушлый был мужик. Английский знал. Говорил бегло, почти без акцента, – он цокнул языком. – Вот так-то!
Следующий час Дежнев подробно рассказывал об остальных сотрудниках, но мысли Вахрушева вертелись вокруг Новака. Почему никто из Управления не сказал, что Новак исчез?
В конце допроса полковник спросил:
– Помните фамилии следователей из Москвы?
– Я общался только с их главным. Кажется, его фамилия была… – Дежнев закатил глаза. – Авилов! Имя? Как же его имя… То ли Тимофей, то ли Матвей… Точно не скажу.
– Сколько длилось следствие?
– В первый раз два месяца, а во второй – недели две, и приезжал только Авилов.
– А зачем он приезжал во второй раз? Новые улики появились?
– Не знаю, со мной он не говорил, но я слышал от сотрудников, что он их повторно допрашивал.
– Кого конкретно?
– Точно не помню, но многих. Мардаря и Северцева точно. Что-то у них в алиби по времени не складывалось.
Закончив допрос, Вахрушев подписал пропуск на выход и проводил Дежнева до КПП, предусмотрительно предупредив свидетеля, что это не последняя их встреча. Бывший глава безопасности программы «Аркан» уходил хоть и уставшим, но воодушевленным, размышляя о том, что в конечном итоге чутье его не подвело – Новак оказался предателем-перебежчиком.
В оперативной комнате Вахрушев обратился к Юрасову:
– Костик, установил «жучка» в телефон Дежнева?
– Так точно, – выдал с довольным видом аналитик, – как только за ним захлопнулась дверь допросной.
– Порядок.
– Олег! – позвал полковника Ильин.
Когда Вахрушев дошел до его стола, он ткнул в монитор.
– Я нашел два фильма о КБ. Один любительский в социальной сети, а второй снят киностудией «Киргизфильм». Вот Новак.
На экране шли кадры из трудовой жизни конструкторского бюро, явно постановочные. Вахрушев представил, как проходил съемочный процесс, и ухмыльнулся. Людей явно проинструктировали заранее: женщины с высокими прическами, мужчины в белых рубашках и темных костюмах. Замелькали кадры из секретной лаборатории, но камера была выставлена так, чтобы оборудование не попадало в кадр. Новак производил приятное впечатление: статный, стройный, одет не в мешковатый костюм, как коллеги, а подогнанный по фигуре. Видимо, он пользовался услугами портного.
– Боря, займись этим Новаком вплотную. Дай мне все, что на него найдешь. Еще мне нужны те три следователя-москвича, что вели расследование его исчезновения.
– Думаешь, Новак перебежчик? – с сомнением поинтересовался Ильин.
– Я понимаю, куда ты клонишь. Дежнев его ненавидел, но это личное…
– Да по ходу, он всех ненавидел.
Полковник выставил указательный палец, чтобы его не прерывали.
– События девяностого года заставляют задуматься. Во время старта ракеты умирает инженер на Байконуре. Потом пропадает Новак. Следом погибает в автомобильной катастрофе Северцев.
– Что-то твой Дежнев напутал, – вступил в разговор Пахотин, надел очки и прочитал с листа. – Северцев Вениамин Витальевич проживает в Москве в Кузьминках.
– Вот завтра и узнаешь, тот ли это конструктор, – полковник взглянул на часы. – Уже третий час, отбой. Подъем в семь утра. Планерка в семь тридцать.
Глава вторая
10 июня 2015 г.
Россия, г. Москва
На утренней планерке Пахотин обобщил найденную к этому часу информацию и доложил:
– Из конструкторов с допуском к секретной части программы в живых остались только Северцев и Мардарь. Новак – официально без вести пропавший. Султанов умер от почечной недостаточности в 1999 году. Володин утонул в 1996-м, Иванов скончался от инфаркта в 2002-м.
– Прям череда смертей, – хмыкнул Дудкин, попивая из кружки дымящийся кофе. – Мы будем это расследовать?
– Смерти между собой не связаны, – заверил шефа Пахотин.
– Железобетонно? – уточнил Вахрушев.
– Я запросил протоколы вскрытия, отправлю экспертам для проверки. Как только получим подтверждение, официально обрубим этот след – пока не вижу смысла на этом концентрироваться.
– Согласен, только приобщи к списку Тороненко Петра. По словам Дежнева, он умер в 1993 году, – распорядился полковник. – Что на счет оставшихся в живых?
– После долгих уговоров Северцев согласился приехать в Штаб к девяти часам. Мобильник Мардаря недоступен. Проеду по месту жительства и работы.