Падение
Шрифт:
Он так боялся, что уронит ее, причинит ей боль, неправильно обнимет, будет любить ее слишком сильно или недостаточно сильно. Но через две минуты после ее рождения он, как я и предполагала, мягко вошел в отцовство, приняв его во всем этом беспорядке, бессоннице, стрессе, прекрасном удивлении, устроившись так, как будто он всегда был отцом.
Я не думала, что можно полюбить его сильнее.
Я была так неправа.
С нашей маленькой семьей я снова влюбилась в него. Мое сердце взорвалось, освободив место для большей любви, чем я
Мы втроем стали четырьмя, и вот так началась новая глава нашей жизни.
Позже той ночью, когда Коди и, к счастью, Эмили уснули, мы с Джастином оказались наедине.
— Знаешь, я думаю, нам скоро нужно будет сесть с Коди и поговорить о девочках, — говорю я, когда моя ложка скребет дно банки с мороженым.
— Нам?
Я улыбаюсь ему, поднимаясь, чтобы отнести ложки в раковину.
— Я имею в виду тебя.
— Вот как?
— Я думаю, он влюблен.
Джастин вздыхает.
— Розали?
Я мычу в знак согласия, пока мою посуду. Мы оба видели это за милю, но очень надеялись, чтобы они хотя бы ещё немного подросли.
— Я могу это сделать, если хочешь?
— Я поговорю, — говорит он покорно. Мое отражение улыбается мне в ответ, когда я думаю о неловком разговоре, который ему придется вести. Я не знаю, кто будет более смущен, Коди или Джастин. — Мэри что-то сказала? Скарлет?
Голова идет кругом, я тянусь к маленькой док-станции для iPod на кухонном подоконнике и слегка поворачиваю ее.
Позади меня отражение Джастина замирает, и он поднимает голову, чтобы найти мой взгляд в темном кухонном окне.
— Что ж… наша песня? — я киваю, не в силах остановить мягкое покачивание бедер, когда басовая линия проходит через крошечный динамик. Закрыв глаза, я позволила музыке проникнуть в мою кожу, наслаждаясь тем, как мое сердце помнит выброс адреналина.
— Помнишь ту ночь? — спрашивает он, и его низкий голос звучит так близко, прямо у меня за плечом, что по спине пробегает дрожь. Тепло его тела давит, когда он задерживается вне досягаемости. — Ты не представляешь, как трудно было держать руки при себе.
Я ухмыляюсь, думая о том, что кажется другой жизнью, вспоминая, как его карие глаза казались тяжелыми на моей коже. Как же мне хотелось, чтобы он прикоснулся ко мне. В тот момент, и с тех пор, я никогда не хотела, чтобы другой мужчина прикасался ко мне снова.
Его теплые руки скользят вокруг моих бедер, притягивая меня назад к своей груди.
— Сколько прошло?
Склонившись в его объятия, я вздыхаю от ощущения его рук, скользящих по моей юбке.
— Пять с половиной недель.
Его большая рука скользит вверх по моему животу, прижимается к груди и притягивает меня к себе.
— Сколько доктор сказал?
— Шесть.
У меня перехватывает дыхание, когда он кружит меня в своих объятиях, явно устав ждать.
Его рот захватывает мой, заглатывая вздох, когда его бедро
Музыка продолжается в фоновом режиме, Джастин трогает мое тело. Его горячий и влажный рот прижимается к шее, заставляя меня задыхаться и дрожать, мои пальцы повторяют потребность, которую я чувствую глубоко в душе, чтобы он поглотил меня. Как будто слыша эхо, Джастин мягко опускается к моим ногам, его руки скользят вверх и под юбку.
— Просто… — я вздрагиваю, когда он стягивает нижнее белье с моих бедер, пальцы скользят под резинку. — Будь нежным.
— А я когда-нибудь был другим? — спрашивает он, глядя на меня.
Я просто наклоняю голову.
Сердце останавливается, ухмылка взрывается на лице Джастина, и его глаза сверкают, когда он вспоминает то же самое, что и я.
Слишком много ледяного чая Мэри с Лонг-Айленда. Ночь в одиночестве. Губы. Зубы. Язык. Руки. Тепло.
Его руки — темные чернильные пятна на моей нижней части живота, его пальцы широко растопырены, большие пальцы касаются места, где всего пять с половиной недель назад была наша дочь. Словно читая мои мысли, он целует мягкую, бугристую кожу моего живота.
В другой жизни я могла бы быть застенчивой. Я могла бы прикрыть кожу и растяжки руками. Я могла бы даже оттолкнуть его. Но когда он поднимает взгляд от моих ног, в его глазах нет ничего, кроме любви и обожания — поклонения телу, которое держало его ребенка, восхищения женщиной, которая создала эту жизнь.
Я провожу рукой по его голове, пальцы находят опору в его волосах, когда его руки скользят от моих бедер к заднице, мое дыхание перехватывает, его рот скользит все ниже и ниже, пока его лицо не оказывается между моих ног, я хватаюсь за раковину свободной рукой.
Верный своему слову, он нежен до тех пор, пока я не могу больше терпеть, и я уже сама умоляю его об этом. Смягчаясь, он добавляет пальцы, нажимая глубоко, пока я не замолкаю от удовольствия. Он держит меня неподвижно, пока мое тело трясется, вытаскивает последние кусочки моей любви к нему из глубины моей груди, где они лежат в ожидании.
Чувствуя себя мягкой и податливой в его руках, Джастин кладет меня на кухонный стол, улыбаясь, когда я стягиваю его грязную футболку через голову. Его светлые волосы падают на лоб, карие глаза сверкают из-под золотых ресниц, он наклоняется, чтобы снова поцеловать меня. Я вижу, сколько усилий ему требуется, чтобы сдержаться, и не взять меня так, как он хочет. Его мышцы дергаются и дрожат под моими руками, когда он медленно погружается в меня, и в тот момент, когда он делает это, мое тело открывается ему. Это ощущение дома, любви и реальности, и подавляющее чувство, что у меня, наконец, есть всё. Хочется плакать от радости.