Падшая женщина
Шрифт:
— А дальше? — требовательно спросила Мэри, как ребенок, которому недорассказали сказку на ночь.
— Они положили меня на кухонный стол, — с усилием выговорила Эби. — И сказали: сейчас они воткнут нож в одно место, потом в другое, потом в другое, пока я скажу «да». А потом убьют меня быстро.
Повисла тишина. Мэри была потрясена.
— Господи, — прошептала она.
— Начали с руки, — закончила Эби и наконец высвободила свою ладонь.
— Что же помешало им закончить?
— Пришел еще другой соседний мужчина и сказал: они поймали мужчину с кровью на рубашке.
— Какого еще мужчину?
— Кто убил. Был хозяйский кошелек у него в кармане.
— Он поспел вовремя!
Эби хмыкнула.
— Ты ничего не знаешь.
— Ну так расскажи мне!
— Потом они отвезли меня на торги, продать и заплатить за похороны хозяина.
— И сколько за тебя дали?
— Двадцать фунтов, — сообщила Эби.
Почему она молчит — потому что сумма произвела на нее впечатление или, наоборот, показалась пустяковой?
— Могла больше, — добавила она. — Но была кровь из руки.
Мэри ничего не ответила. Кажется, она все же уснула.
В конце концов Эби была рада, что рассказала эту старую историю. Так она казалась менее страшной, и было гораздо легче завернуть ее в слова и убрать подальше. Она улеглась поудобнее, засунула голову под подушку и принялась ждать, когда придет сон.
В день рождения Мэри случилось так, что в Монмут со скачек вернулся мистер Ченнинг и полностью заплатил Джонсам по всем счетам, которые ждали его целых девять месяцев. Чтобы отпраздновать оба события, мистер Джонс велел жене достать бутылку лучшего порто, что хранилась в кладовой. Мистер Ченнинг выпил всего одну рюмку и уехал, но мистер Джонс еще долго сидел за столом и провозглашал тосты за короля, за свою страну, заказчиков и за всю свою семью.
— За нашу служанку Мэри, лучшую из всех юных дев, с самыми сердечными поздравлениями в ее шестнадцатый день рождения.
Все подняли стаканы.
— За Генриетту Джонс, — объявил мистер Джонс немного погодя. — Молодую леди, которую ждет оглушительный успех!
— Почему оглушительный? — спросила Гетта, дергая отца за рукав.
— Потому что ты слишком много шумишь, — заметила миссис Эш, не отрывая глаз от Библии.
— Нет, моя дорогая, — поправил мистер Джонс и усадил девочку на колени. — Это означает, что ты вырастешь очень красивой и все будут тебя любить.
И в самом деле, подумал он, с нежностью глядя на белокурую головку. Он не смог бы желать лучшей дочери. И для большинства мужчин этого было бы более чем достаточно. Имея такую дочь, они не просыпались бы среди ночи от снов, как они едут в карете рядом со своим красивым взрослым сыном.
Гетта запрыгала.
— Папа, куда подевалась твоя нога?
Это была ее любимая игра.
Мистер Джонс удивленно посмотрел на дочь.
— Разве я тебе не говорил? Однажды ночью я крепко уснул, и ее отгрызла большая крыса.
Гетта завизжала от страха и восторга.
— Нет!
— Да. Ты никогда не чувствовала, как по ночам кто-то гложет твои маленькие пальчики?
— Не пугай ребенка, — с улыбкой вмешалась миссис Джонс.
После девятой рюмки мистер Джонс почувствовал, что его голову окутал приятный туман. Слова выливались из него будто сами по себе. Он даже настоял на том, чтобы и Гетте смочили губы порто — «чтобы она ощутила вкус к самому лучшему». Миссис Джонс и миссис Эш ушли, чтобы уложить девочку в постель, но мистер Джонс чувствовал, что у него нет сил подняться со своего кресла. Оно казалось невероятно, сказочно удобным; каждый волосок набивки будто бы льнул к его телу. В конце концов возле стола остались только он и служанка Мэри. Подперев щеку кулаком, она слушала разглагольствования хозяина.
— О, у меня большие планы, Мэри. Поистине грандиозные. Через несколько лет я приобрету еще и мануфактурную лавку. И тогда Джонсы из Монмута будут известны как самые крупные поставщики портновских услуг к западу от Бристоля. — Он с удовольствием прислушался к собственным словам.
— Через несколько лет — сколько это? — спросила Мэри.
Он беззаботно пожал плечами.
— К тому времени, как родится наш сын.
Она как будто бы насторожилась, но он продолжил:
— Умные люди говорят, наше дело должно вырасти в цене раза в три.
— В самом деле, сэр?
Кажется, в ее голосе прозвучало сомнение? Иногда Мэри отвечала слишком сухо, почти резко — совсем как ее мать, Сью Рис. Чего мистер Джонс не позволял себе в присутствии супруги — так это вспоминать о том, что ему никогда не нравилась ее лучшая подруга.
— Гетту мы отправим в школу для молодых леди, а мой сын вырастет настоящим джентльменом, — заявил он.
— Как вы можете быть в этом уверены? — с любопытством спросила Мэри.
— Я найму ему лучших учителей и…
— Нет, я… — Она явно не знала, как выразить это по-тактичнее. — Откуда вы знаете, что у вас еще будут дети?
Мистер Джонс широко улыбнулся. Порто бурлило у него в крови, и все тело как будто бы пело.
— Моя жена еще молода. С Божьей помощью… — Он облокотился о стол и придвинулся совсем близко. — Он мне должен, — прошептал он.
Мэри откинулась назад.
— Ты понимаешь? — Мистер Джонс никогда не говорил об этом вслух. Единственный раз, когда он попытался объяснить свою теорию жене, она заткнула уши и сказала, что это чистое святотатство. — Это нечто вроде… сделки.
Мэри бросила на него настороженный взгляд.
— Я понимаю это так, — запинаясь, выговорил он. — Господь задолжал мне за ногу.
Он снова расплылся в улыбке, и она невольно улыбнулась в ответ.
— В конце концов будет ясно, что оно того стоило. — Он посмотрел на свою подвернутую штанину. — Каждый раз, когда болит эта плоть, которой больше нет, я напоминаю себе об этом. У меня будет сын, которым я буду гордиться, и состояние, чтобы сделать его достойным джентльменом. Он станет адвокатом или доктором, и будет ездить в карете, запряженной шестеркой лошадей, и у него будут лакеи, одетые в ливрею! — Мистер Джонс рассмеялся, но в действительности он никогда еще не был так серьезен. — Так и будет, Мэри, говорю тебе! Разве не был этот знаменитый стихоплет сыном торговца льняными товарами?