Падшие в небеса.1937
Шрифт:
– И не противно самим-то после трупов их одежду таскать! Там же, наверняка вши! У!!! Нелюди! Суки!
Мародеры сидели притихшие и обреченные. Сержант махнул рукой и зло пробубнил:
– Чтобы вот одежду получить, надо хотя бы отработать! Потащите трупы! За это! Ты! – сержант ткнул рукавицей Павлу в грудь. – И ты! – указал пальцем на Фельдмана.
– А этих сучар в карцер! В карцер волоките! – брезгливо прикрикнул сержант и пнул одного их мародеров.
– А-а-а… гражданин начальник, только не в карцер! За что?! Они на нас напали! Напали и избили! А нас в карцер?! Гражданин начальник! – заголосил мародер с крючковатым носом.
Но
– Молчать, сука! Молчать! – заорал конвойный.
Второй мародер, видя, что сопротивляться бесполезно, уверенно и как-то даже убедительно сказал сержанту:
– Я, гражданин сержант, я искупить хочу, позвольте мне помочь этих жмуров отнести! Тот вон, тот старик, он-то мой знакомый, вот я и хотел! А то нехорошо получается. Да и он мне сам свой свитер обещал! Гражданин начальник! Три жмура двоим не унести! Позвольте искупить вину! А?
Сержант покосился на своих подчиненных и, мотнув головой, заупрямился:
– Нет! Пойдешь в карцер! В карцер! Веди их, Афанасенко! – скомандовал сержант солдату. – А вы берите этого жмура и тащите за нами! – тут же зло добавил, указывая Клюфту и Фельдману на тело старика Абрикосова.
Павел посмотрел на Бориса Николаевича с тревогой. Тот едва заметно кивнул головой, мол, все нормально. В полумраке солдаты этого не заметили. Клюфт почувствовал, как у него от волнения задрожали руки. В голове закружилось от напряжения. Павел с трудом нагнулся и подхватил под руки мертвое тело старика. Фельдман взялся за ноги. Солдаты шли рядом. Клюфт попытался оглянуться и посмотреть, куда повели мародеров. Но не увидел. Конвоир ткнул ему в спину прикладом и прикрикнул:
– Тащи и не смотри по сторонам! Тащи и все! А то, мать твою, тебя потащат так же!
Они с Фельдманом с трудом вынесли покойника на улицу. Тело выскальзывало из рук. Не тяжелый на вид человек мертвым оказался почти не подъемной ношей. Конвоиры матерились, когда Клюфт и Фельдман опускали труп, чтобы передохнуть. Тащить страшный груз пришлось в дальний уголок зоны. Там, в глубине, возле запретки, опоясанной колючкой и чернеющей за ней тайгой, стоял сарай. Но Павел не смотрел на него. Взгляд был прикован к другому бараку, стоящему слева. Откуда и доносился невыносимый треск работы трактора… двигатель без глушителя в эти секунды рычал особенно по-звериному.
Павел начал считать шаги. Каждый давался с трудом. Двести двадцать три… двести двадцать четыре… Небо, невидимое черное небо над головой! Тучи заволокли звезды. Даже если смотреть пристально, ничего не увидишь! Мороз щиплет щеки. Он покалывает кожу и немного бодрит. Но Павел понимает – мороз против них.
«Если сейчас нам и удастся что-то предпринять, мороз – вот главный враг! Он лучше любого конвоя и охраны! Сколько нам удастся продержаться в тайге?! Костра не разжечь! Нет… нет, не думать об этом! Не думать! Как Фельдман даст мне команду? И вообще, решился ли он! Я не вижу его глаза! Я не вижу! Он все время отворачивается! Он не хочет смотреть! Если бы он взглянул, я бы понял, решился он или нет! Посмотри!» – Павел всматривался в тяжелые движения Фельдмана. Тот постоянно оглядывался на конвоиров. Солдаты шли спокойным и размеренным шагом. Снег скрипел у них под валенками. И парадокс, этот скрип не мог заглушить даже страшный треск из сарая, тот треск, треск смерти…
– Нет! Вы что, издеваетесь?! А ну шевелись! – прикрикнул конвоир.
– Может, волокуши привезти? А? Так мы этих жмуров будем до ужина таскать! А там кино в клуб привезли, крутить будут! Опоздаем! – ныл второй охранник.
– Вот суки! Специально, что ли?! А ну, шевели копытами! – поддался он опасениям товарища.
Павел повернул голову и увидел, куда их вели. Это был вовсе не сарай, а сруб от сарая, вернее, что-то напоминающее сруб. Сбитые из бревен и досок стены высотой два метра, без крыши. Никаких огней и глазницы окон. Черные, безжизненные. Недостроенное и казавшееся изуродованным здание, как страшный замок смерти, чернело и надвигалось! Неизбежностью!
– Открывай пока им ворота! Открывай и быстрее будет! – прикрикнул один солдат на второго. – Если хочешь в кино успеть!
Второй конвоир зашевелился и заскрипел валенками быстрее. Его осветил луч прожектора с вышки. Но ярко-белое пятно света не задержалось на шинели солдата и ушло куда-то в сторону запретки и затем в тайгу. Видно, часовой на вышке крутанул лампу наугад и не следил за тем, что освещает прожектор.
«Это хорошо! Это хорошо, если так… есть, есть шанс! Но как! Как я ему помогу! Что мне делать? Господи, дай мне силы!» – Павел совсем разволновался.
Часовой со скрипом открыл створку ворот. Конвоир стоял у входа, не решаясь зайти внутрь этого странного барака без крыши, и с волнением вглядывался в темноту.
– Ну, заноси! Пусть заносят! И проследи! – сказал тот, что был старший!
– Ага, сам проследи! Я туда внутрь не пойду! – огрызнулся тот, что стоял у ворот.
– Черт, в кино хочешь?! Тогда следи! – выругался напарник. – А вы, что встали! Тащите жмура вовнутрь! Нечего тут зенки пялить! И слушать нас! – вконец разозлился конвоир и пнул Фельдмана своим большим валенком.
Борис Николаевич медленно согнулся и схватил старика. Павел тоже подхватил труп. Они, медленно переваливаясь, как гуси, втащили тело в сарай. Павел увидел то, чего так боялся конвоир у входа! Сотни трупов, наваленных друг на друга, лежали штабелями, словно мешки в овощном складе. Многие были раздеты донага! На ком-то из покойников была одежда. Синие и белые руки, босые ноги! И лица! Страшные, мертвые лица! Десятки мертвых лиц! У некоторых открыты глаза! Они словно смотрят своими стеклянными белками! Ужас охватил Павла! Панический страх! Он машинально отпустил руки старика и отпрянул назад. Тело упало на снег. Фельдман тоже бросил страшную ношу и, оглядевшись, прыгнул к Павлу, словно пантера к добыче. Схватил Клюфта за голову и, прижавшись губами к его уху, зашептал:
– Стоните! Стоните громко и падайте! Падайте! На снег! На пол!
– М-м-м… – замычал Павел и, оступившись, сел на снег. Он непроизвольно коснулся окоченевшего мертвого тела. Дернулся назад! Но и там его ждал покойник! Рука, как страшный крюк, ухватила за воротник! Павел попытался отпрянуть, но скрюченные холодные пальцы, словно капкан, держали своей мертвой хваткой и не хотели отпускать!
– М-м-м… – вырывалось у Клюфта изо рта.
Фельдман, согнувшись как боксер, встал в стойку и выхватил из-за пазухи заточку. Он замахал Павлу рукой, показывая, чтобы тот мычал громче. Но у Клюфта словно парализовало горло! Воздух застрял в глотке и не хотел вырываться наружу. Павел задыхался и, отбиваясь от мертвеца, повалился набок. Фельдман отскочил в сторону. Он ждал…