Падший враг
Шрифт:
— Я действительно любила Пола, — протестую я.
— Нет, тебе нравилась сама идея Пола. Тебе нравилось то, что он тебе предлагал. Милая, счастливая семья и белый заборчик. И быть женой человека, который больше, чем сын случайного владельца ранчо в Теннесси.
— Это очень поверхностно, — заметила я. — И неправда.
— Потому что люди обычно начинают встречаться друг с другом по альтруистическим, философским причинам? — Она вскидывает бровь. — Я тебя умоляю. Людей влечет к другим из-за поверхностных вещей. Делать вид, что это не так, значит оскорблять наш интеллект. По крайней
— Он Арсен.
— Арсен? — Она задыхается. — Я бы не стала заходить так далеко. Я имею в виду, он кажется немного токсичным, но не настолько, чтобы бить тревогу.
— Будь серьезной. — Я делаю глоток кофе, зажав кружку между пальцами, чтобы согреться. — Я не знаю, смогу ли я это сделать, Джорджи. Вернуться в Нью-Йорк. Рискнуть. После всего, что случилось.
— Пожалуйста, Иисус позвонил. Ему нужно вернуть свой крест. — Джорджи захлопнула журнал. — Мы можем пропустить эту часть? Мы обе знаем, что ты поедешь. Ты будешь сумасшедшей, если не поедешь. Ты любишь этого человека.
— Но он предлагает мне то же самое, что и Пол. И посмотри, чем закончились мои предыдущие отношения.
Конечно, я пересказала Джорджи все, что произошло. Все плохое. Все, что касается Грейс.
Моя сестра встает и огибает мой стул. Она кладет обе руки мне на плечи и погружает большие пальцы в мои больные мышцы, делая массаж.
— Разбитое сердце - это ужасная причина не давать любви второй шанс. Это все равно, что отказаться от еды из-за пищевого отравления. Или... или... Я не знаю! Как избегать мороженого, потому что тебе не нравится один вкус. Любовь может предложить гораздо больше, чем разбитое сердце. Это надежда. Это бабочки. Мудрость. Это семья и кров. Мир и дети.
Я сжимаю одну из ее рук на своем плече, выпуская дрожащий вздох.
— Возможно, я не смогу иметь детей. Он говорит, что не возражает, но что если возражает? Что, если он возражает, Джорджи?
Она замирает на мгновение. Она уже некоторое время крутится вокруг этой темы, пытаясь получить больше информации. Я, со своей стороны, никогда не давала ей ответа. Слишком боялась, что сломаюсь, если открою эту тему. Теперь уже нет. Теперь все открыто.
Джорджи перегруппировалась. Она прочищает горло и возвращается к массажу моих плеч.
— Что, если небо упадет? Что если завтра на нас упадет метеор? Что если между нами и Канадой начнется война? Я знаю, они хорошие, но можем ли мы по-настоящему доверять людям, которые покупают молоко в пакетах? Я видела кое-что об этом в новостях. Это вещь, Винни. И это реально.
— Спасибо, что отвлекла. — Я смотрю на нее, ухмыляясь.
— Это не просто объезд, дорогая. Я серьезно. Может быть, ты не сможешь иметь детей. Но это можно сказать о каждой женщине, которая сейчас не беременна. И, насколько я знаю, мужчины не требуют от врача доказательств фертильности, прежде чем задать вопрос. Жизнь, по определению, - это азартная игра. В некоторых случаях ты выигрываешь, в некоторых проигрываешь. Главное - всегда проигрывать с победной улыбкой.
Но я думаю, что это нечто большее. В этой игре жизни действительно важно не то, кто выигрывает, а
С тех пор как Арсен ушел вчера, я не могла спать, не могла есть, не могла даже нормально дышать. Я только и делала, что думала о нем и его предложении. Предложение, от которого я не могу отказаться, даже если это означает снова поставить на кон свое сердце.
— Но... что мне делать? — Я потерла щеку. — Мне просто прийти к нему домой?
— Я думаю... — Джорджи отталкивается от меня и берет свой кофе со льдом. — Телефонный звонок был бы антиклимаксом, учитывая обстоятельства. Тем более, что он приезжал сюда уже дважды. Это жест уровня Хью Гранта.
— Тебе даже не нравится Хью Грант. — Я нахмурилась. — Однажды ты сказала, что он невнятный дурак.
— Мне нравится то, что он представляет, ясно? — Джорджи закатывает глаза, усиленно посасывая соломинку. — А теперь иди и собери сумку. Эта комната недостаточно велика для нас двоих.
Мое тело встает само собой, и я двигаюсь к нашей спальне, находясь в странном, неразрывном трансе.
Пришло время ударить Арсена палкой правды. Даже если сначала мне придется признаться в этом самой себе.
ГЛАВА 32
Винни
Нью-Йорк прохладен и великолепен в дюжине оттенков серого и голубого, когда я на такси въезжаю в город из аэропорта LaGuardia.
Осень покорила каждый сантиметр Манхэттена. Деревья голые, высокие, ветки скручиваются, сморщиваются от мороза.
Моя первая остановка — моя квартира. Моя квартира, а не Пола. Я стою и смотрю на нее несколько минут, сложив руки на бедрах, в последний раз проверяя.
Затем я выхватываю всю нежелательную почту из своего почтового ящика, открываю мешок для мусора и выбрасываю все внутрь.
Одержимая энергией, которой не было целую вечность, я подхожу к своему холодильнику, открываю его и вытаскиваю все йогурты Пола. Его соленья. Его любимые смузи. Лунные пирожные. Все в мусор. Я закатываю рукава до локтей и начисто вычищаю холодильник. Остатки просроченной еды ударяют мне в ноздри, кислые и затяжные. Я не останавливаюсь, пока он не станет безупречным, и беззвучно смеюсь, когда вспоминаю, как я отказалась от использования холодильника, чтобы мне не пришлось иметь дело с вонью еды.
Затем я перехожу к свернутым газетам, которые хранила для него.
Он не вернется. Даже если бы он это сделал, в другой жизни, в другой вселенной — он может купить свою чертову газету сам. Единственная новость, которая ему нужна, такова: он был ублюдком, который пытался поцеловать мою сестру и оплодотворил другую женщину, пока мы были женаты.
Все бумаги идут на переработку. Мне нужно три раза спуститься вниз, прежде чем они все исчезнут, но оно того стоит.
Затем я распахиваю дверь кабинета Пола. Все его файлы отправляются в шредер. Его компьютер, его мониторы, я собираю вещи, чтобы передать их на благотворительность. Я не хочу никаких доказательств того, что этот человек когда-либо жил здесь. Потому что он этого не делал. Не совсем.