Пагода журавлиного клёкота
Шрифт:
С этими словами мы покинули верхнюю террасу с местом для медитации, что располагалось напротив пальмы, и переместились на уступ скалы чуть ниже. Но когда мы шли вдоль верхней террасы, то я заметил, что с одной стороны её сразу же после бамбукового насаждения росли кусты и диковинные растения, а с другой высилась отвесная стена скалы с множеством входов в пещеры, похожих на гнёзда стрижей, только большим размером, где мог поместиться человек. Это и были кельи бессмертных, которые прилетали со всех частей нашей планеты.
– Что это за кусты и растения? – поинтересовался я у монаха.
– Вы хотите знать их имена? – спросил он.
Я кивнул головой.
– Если я вам их назову, – ответил он, – то что это вам даст. В нашем мире очень много разных вещей, которым мы придумываем имена, а потом настолько к ним привыкаем, что уже не видим их сути. Я думаю, что лучше всего обходиться вообще без имён.
– Но тогда в нашем понимании наступит хаос, и мы перестанем различать одно от другого, – возразил я.
– Этого не произойдёт, – твёрдо сказал он, – потому что разнообразие останется разнообразием, и наши представления о вещах будут более точны, и вещи перестанут прятаться за именами.
– Но как тогда мы будем формулировать наши мысли, если не будем прибегать к именам? – удивился я.
– Очень просто, – ответил он, – вы научитесь ухватывать саму суть вещи без досужих рассуждений. Понятия перестанут быть абстракциями, которые лишают вещи их сути. Вот сейчас прибегая к вашему языку я даже не могу выразить суть той мысли, которую хочу сказать вам, потому что человеческий язык не совершенен, и очень многое из того, что человек желал бы высказать, остаётся за границей высказываемого. Несовершенство языка порождает многие заблуждения. Философы часто говорят о том, чего не знают, и их мысль не способна проникать за границы внешнего, потому что о вещах они мыслят абстрагировано. Ближе к истине стоят все те, кто мыслит образно. К ним принадлежат поэты, писатели и мистики, но, ни в коем случае, ни философы.
– Выходит так, что всю свою жизнь я, изучая философию, занимался пустым делом, – заметил я.
– Выходит так, – улыбнувшись, заметил монах, – восточные мыслители стоят к истине намного ближе западных, потому что их мысли как бы выражаются иероглифически, то есть, несут в себе определённый рисунок. Вот, например, камелия – «цунь» – изображена иероглифом, где одним ключом является «дерево», за которым стоит весна. Камелия цветёт даже зимой среди снега красными цветами и напоминает нам всегда о весне, или вечнозелёный кустарник «цзя», который японцы называют «эноки», где в иероглифе рядом с «деревом» стоит «лето». Но даже иероглифы не самый совершенный вид мысли. Даосы, например, мыслят без слов и без названий, они не то, чтобы проникают в суть вещей, они в своём осмыслении напрямую оперируют сутью вещей. Но даже их мысли отличаются по степени их совершенствования. Вы видите входы в их кельи, куда они прилетают, чтобы уединиться для медитации. Так вот, в низших уровнях живут бессмертные, которых мы называем «гуй сян», или иными словами, бессмертными демонами, вы легко можете стать одним из них, так как они пользуются обычным человеческим языком и оперируют теми же понятиями, что и вы. На втором уровне живут бессмертные люди – «жэнь сян». Они путём физических тренировок и медитаций уже достигают определённой степени бессмертия и начинают понимать небесный язык, но они ещё очень привязаны к земной жизни, и пока не желают рвать с ней связи. Выше их находятся бессмертные «шэн сян», овладевшие искусством продления в вечности и являющиеся среди людей учителями тех, кто стремится к бессмертию. Ещё выше селятся земные бессмертные «ди сянь», узнавшие все тайны земной природы и владеющие в совершенстве небесным языком, иным словами языком безмолвия. Они предпочитают жить на земле в отличие от тех стоящих выше их небесных бессмертных, которые изредка посещают землю. Та пагода, стоящая на вершине горы, является их стартовой площадкой, в вашем понятии космодромом, откуда они, превращаясь в журавлей, отправляются в свои космические путешествия, посещая другие миры. Естественно, все они говорят на разных языках, переходя от человеческой речи к птичьему языку, так называемому журавлиному клёкоту, а затем – к языку безмолвия, к мыслям в их чистом виде.
– Значит, – заметил я, – для того, чтобы мне их понять, нужно отказаться от человеческой речи? – удивлённо спросил я.
– Это не совсем так, – поправил меня монах, – но прежде всего нужно отказаться от абстракций и перейти к образному мышлению. Но это всего лишь первый шаг. Кстати, все обычные женщины владеют этим искусством в отличие от мужчин. Они не используют слова, за какими нет никаких представлений, поэтому им и не нужна философия, потому что они видят мир в его естестве, к чему стремятся и начинающие даосы. Но в мире тонких сущностей и энергий очень трудно подобрать адекватные слова тем реалиям, которые существуют в природе. Так, например, даосы нижнего уровня употребляют термин «внутренняя алхимия», что абсолютно не соответствует тому процессу, который происходит в организме человека, когда он начинает производить в себе свои внутренние изменения при помощи мысли. Естественно, что в нём происходит определённый процесс, но назвать это алхимией у меня не поворачивается язык, потому что сразу же приходит на ум западная модель механической алхимии. Весь этот процесс сугубо внутренний, происходящий на уровне той энергетики, которой обладает человек, как живое высокоразвитое существо. К тому, что происходит в человеке во время медитации, трудно подобрать слова, и уж совсем они не соответствуют тем названием, облекая их в понятия и представления, которые придумали бессмертные демоны, такие как «золото и киноварь», «чувства», «природная сущность», «дракон и тигр», «знаки у-цзи» и «сваха». Когда познаёшь высшую форму бессмертия и проникаешь в высшую тайну, то трудно некоторые явления выразить словами и понятиями. Их просто нет в человеческом понимании. Но всё же понять, что это такое, необходимо, без чего невозможно иметь представление о качестве и важных компонентах эликсира бессмертия. Само понимание «эликсира бессмертия» тоже не очень разъясняет суть сказанного непосвящённым. Практически эликсир и киноварь являются одним и тем же, и вместе с золотом становятся конечным продуктом процесса получения бессмертия. Но под словом «золото» понимается некая энергия, наподобие золотого раствора, который взаимодействует с перегнанной киноварью. Но это золото, является не тем золотом, которое представляют люди. Это понятие употреблено для объяснения своей исключительной стоимости некой энергии, сходной по качествам и свойствам с желтым металлом, неподверженным коррозии. Эта энергетическая субстанции, получаемая внутри человека путём медитации, создаёт определённую энергию внутреннего свечения, являясь знаком и символом первостихии китайской натурфилософии. Обладая желтым светом и мягкостью, она как бы находится в родстве со стихией земли, в которой обе энергии инь и ян пребывают в гармонии. Киноварь же олицетворяет собой свечение красного цвета, что роднит её с совершенно развитым ян, как началом жизни и роста, эта энергетическая субстанция соединяет в себе одновременно мужское начало, сравнимое с белой спермой, и женское, как бы имеющее цвет менструальной крови, из чего получается зародыш новой бессмертной жизни. Соединение этих двух эликсиров – «золотого раствора и перегнанной киновари» – и рождает бессмертие. Простому человеку понять это трудно. Этот процесс не объяснишь на словах. Всё в мире соединяется, переходя в некий сгусток, который затем опять рассеивается. Так происходит и с материей и энергией, впрочем, материя и энергия – это, в вашем понимании, одно и то же. Но в тех вещах, о которых я вам говорю, скрыта некая таинственность, которую вам будет сложно понять, опираясь на физику и химию, так как этот процесс происходит на очень тонком уровне, где мысль может превращаться в нечто существенное и менять окружение, как внутри себя, так и во вне. Есть две сущности, которые мы называем «эр у» – «две пустоты». Это – Великое и Малое, которые взаимо-проникновенны и порождают в мире всё: пространство, материю и время, иными словами, порождают сам этот мир, и тесно связаны между собой. В Великом – Небо и Земля, ян и инь, а в Малом – их подобие, находящееся в теле человека. Это – чувства человека и его природная сущность. Их можно сравнить со свинцом и жидким серебром – ртутью. На Земле, как и на Небе, эти сущности разделены и выступают в виде энергий ян и инь. Женщины, например, имеют в избытке одну энергию – ян, а мужчины – другую – инь, что соотносимо с природной сущностью и чувствами, или с природной сущность и жизненностью. Для достижения бессмертия человеку необходимо соединить и уравновесить эти две энергии и вывести из этого соединения внутреннее снадобье – зародыш будущего бессмертного тела.
Когда я это услышал, то подумал, что для начала мне нужно было бы родить ребёнка. Это проще сделать, а потом уже внутри себя родить бессмертного. Но для того, чтобы родить ребёнка мне нужно снова завоевать Лизу. Всю жизнь мужчина стремится покорить женщину, влюбить её в себя. Но сохранить любовь иногда бывает трудно после того, как уже совместно прожито семь лет. Нет уже того обострённого чувства новизны, которое бросает влюблённых друг другу в объятия. Что-то я упустил в своих отношениях с Лизой, может быть, был не всегда к ней внимателен. Да и в разговорах я больше обращал внимание на свои слова, а не на то, что говорила она мне. Поэтому, наверное, между нами начиналось какое-то непонимание друг друга, каждый из нас начинал жить в своём ритме, и терял ментальное соприкосновение друг с другом. Я мыслил общими категориями, а она – конкретными. Моё мышление как бы теряло связь с жизнью, переходя на некий абстрактный уровень. Я создавал свои понятия, облекая их в своеобразные формы, и уходил от общепринятых представлений, в которых продолжала жить Лиза. Мне обязательно нужно было вернуться к ней, связать себя с её образами и отойти от своих понятий, которые стали ей уже неинтересными. Из неё, конечно, получился неплохой мыслитель, но то, что она мне тогда сказала, поразило меня. Мне снова было необходимо окунуться в царство её образов, чтобы понять, почему она отвергла меня и предпочла другого. Монах мне показывает мой дальнейший путь, но как я могу пойти дальше, если отрезок последнего пути я прошёл как во сне, ничего не видя вокруг себя, ничего не ощущая и не понимая. Только с ней я могу уравновесить свою энергию инь и её энергию ян.
Чтобы разобраться во всём этом, мне было бы неплохо стать мистиком, и на какое-то время перестать быть мыслителем, опять вернуться к представлениям, попробовать написать какую-нибудь картину, сочинить мелодию, или заняться стихосложением, благо, что первый мой шаг уже сделан у серебряного озера. Я совсем забыл, что человек должен обладать ни только умом, но и ещё каким-то талантом, исходящим от сердца. Если я уже не могу завоевать мою возлюбленную умом, то стоит развить в себе какой-то талант, чтобы вновь очаровать её. Ведь женщины часто любят мужчин ни только за их ум, но в большей степени за их талант. Мне нужно стать для неё богом, восхитить её чем-то, расположить к себе её любовь. Пора кончать жить в строгих границах логики, настало время освободить свой разум от этого оружия. Ведь логика – инструмент несовершенный, и талант чаще всего отбрасывает его в сторону как препятствие, стоящее на его пути, как путы, мешающие движению. Разве можно при помощи логики познать тайну, скрывающеюся в хаосе, и уж тем более разобраться в некой сфере, лежащей за гранью нашего понимания, там, где воздействует тонкая материя, где ангелы и демоны пробуют свои силы в противоборстве. Из мыслителя мне нужно стать творцом и художником, осуществить себя, разбудив в себе природные дарования, оставить о себе след и оправдать своё высокой предназначение на земле. Только так я могу достичь совершенного бытия и обрести бессмертие. Конечно же, я – не Бог, но главное, что у меня есть в данный момент, – это моё становление, через которое я могу использовать все мои возможности. Бог, конечно, не допускает причастности к себе, так как является высшим совершенством и вечно наличествует в действительности, но я всё же могу попробовать вступить с ним в противоборство и, наконец, сорвать яблоко с Древа жизни и обрести бессмертие, также, как и он, и в этом мне может помочь Лиза. Когда-то уже её праматерь Ева сорвала плод с Древа Познания и поделилась им с моим праотцом Адамом. И в этом мне помогут восточные знания, которыми делится со мной монах Вэй. Поэтому, благодаря ему и Лизе, как моей вдохновительнице, я попробую из спокойного состояния созерцания перейти к активному действию, от простого сущего и наличия в этом мире перебраться в сферу подлинного бытья, осуществиться в своём становлении и обрести более совершенную ипостась, приближенную к Богу. Так что же говорит мне монах Вэй?
– Мы полаем, что в мире существует пять стихий, – произнёс он, когда мы спустились на вторую террасу, – это местоположение как раз отвечает этим стихиям. Если на верхней террасе, обращённой к восточной стороне, растёт самое большое наше дерево, олицетворяющее собой стихию дерева и рождающееся ян, а также восток, весну, сине-зелёный цвет и дракона, то на этой террасе, больше выходящей на юг, находится наш открытый очаг для разведения огня, и наглядно демонстрирующий стихию огня, где мы совершаем свои обряды. Эта сторона света означает огонь, развитое ян, юг, лето, красный цвет и феникса – красную птицу.
На этой террасе, начиная от крутой скальной стены, росли ещё пять пальм, и несколько криптомерия с олеандровыми кустами, а дальше очага у крутого скального обрыва виднелись ещё какие-то экзотические деревья и кустарники, за которыми начинался спуск на третью самую большую террасу, на которой располагалось небольшое рисовое поле, окаймлённое небольшими фруктовыми рощами из яблонь, вишёневых, сливовых и абрикосовых деревьев. На западе эта терраса переходила в ступенчатый подъём, по которому водопадами стекала горная речушка, от таяния снегов на вершине высокого ледяного пика. Весь этот склон зарос дикой растительностью, похожий на джунгли. На севере, выше обрывистой скальной стены был виден крутой подъем к вершинам диких гор, покрытых снегами.
– Как видите, – сказал монах Вэй, – на западе продолжаются горы. Но в этих горах можно найти золото, самое настоящее. Запад олицетворяется у нас со стихией металла, рождающегося инь, западом, белым цветом и тигром. На севере сильна стихия воды. Это – развитое инь, зима, чёрный цвет, черепаха-змея. А в центре, где мы стоим преобладает стихия земли. Здесь всё сочетается и всё цветёт. К земле, как видите, причастны все другие стихии. Это – рай, где соединяется мужское и женское начало, где дракон противостоит тигру, дерево – металлу, ртуть – свинцу, где всё сталкивается, взаимопроникает друг в друга и уравновешивается. Как вам нравится эта земля?