Пагуба
Шрифт:
Тарп молчал. Лицо его побледнело, на виске билась жилка.
— А если это враг? Да и почему «если»? Кто, если не враг, радуется бедствиям, а если их недостаточно, устраивает Пагубу? Кто, если не враг, разводит этих мерзких смотрителей, которые усердно полнят копилку страданий? А теперь подумай, что делать, если твой враг, если враг всего Текана приказывает тебе убить кого-то из людей? Ты видел этого рисовальщика? Видел, что он делает? Он — и есть Пустота. Часть Пустоты. На чьей ты стороне, Тарп?
Тарп долго молчал. Потом снова бросил быстрый взгляд на Лука, посмотрел на Хараву.
— Если бы десять лет назад иша не приказал уничтожить клан Сакува, Пагуба случилась бы уже десять лет назад. И половины тех, кто топчет теперь дороги Текана, не было бы в живых.
— Их уже были сотни, — медленно проговорил Харава. — Сотни Пагуб. А уничтожить клан Сакува, чтобы не наступала зима, в голову не приходило?
— Зиму нельзя остановить, а Пагубу можно, — стиснул зубы Тарп.
— Хорошо, — пробормотал Харава. — Тогда представь себе, что Текан — это наш общий дом. Не такой уж большой, кстати. И мы все — одна семья. Иногда мы ругаемся, бьем друг друга, но мы одна семья. И вот мы знаем, что раз в сто лет, или раз в пятьдесят лет, или раз в двести лет, неважно, но более или менее часто в наш дом заходит кто-то чужой и убивает когда половину жильцов, когда треть, когда четверть, а когда почти всех.
— И что? — вяло вымолвил Тарп, словно что-то уже решил для себя.
— И вот однажды этот чужой говорит: я приду убивать вас чуть позже, — продолжил Харава, — но за отсрочку заплатите мне. Убейте одного из ваших. Сами убейте. И вы убиваете. А Пагуба все равно наступает. Смотрители выискивают колдунов — которых чаще всего придумывают! — истязают и убивают невинных, а Пагуба все равно наступает. Не надоело?
— Я старшина хиланской стражи, — медленно и четко выговорил Тарп. — Да. У меня есть голова на плечах, но если я буду слушать то, что звучит у меня в голове, а не то, что приказывает мне воевода, и если так будет делать каждый, тогда не будет ни Текана, ничего.
— Отчасти ты прав… — начал говорить Харава, и в это мгновение Тарп нанес удар. Нож был у него в рукаве. Наверное, это движение было отработано за годы тренировок. Лезвие стало продолжением кулака, когда последний уже летел к сердцу Лука, и, если бы не тень, мелькнувшая над столом, тот бы не успел отстраниться. Хотя…
— Твое упорство достойно уважения, — выговорил Харава и опустил посох.
Тарп сжал губы и отбросил рукоять ножа туда же, куда только что улетело его лезвие. Лук с напряжением выдохнул, медленно встал, отошел на шаг.
— Садись, — усмехнулся Харава. — Садись, парень. Конечно, я далеко уже не тот, но пока еще могу справиться и с десятком таких, как этот старшина южной башни Хилана. Хотя справедливости ради замечу, что таких воинов, как Тарп, у Квена мало. Очень мало.
— О каком поручении ты говорил? — через силу вымолвил Тарп.
— Вот. — Харава выудил из-за пазухи темный лоскут, медленно разорвал его на три части. — Эта тряпочка вымазана в моей крови. Если бы не она, Хантежиджа не нашел бы меня, и даже сиун ему не помог бы. Белый сиун годами кружил по Аку и, хотя я жил в этом городе, не мог меня найти. Но теперь с играми пора заканчивать. Я дам каждому по кусочку ткани. Ты сейчас отправишься в Хурнай, мы в другие стороны. Пусть будет три следа. Но ты можешь не волноваться. Держи лоскуток в руке. Через час он начнет тлеть, тогда ты его отпусти. И все. След оборвется.
— Опять колдовство? — скривился Тарп.
— Если бы в Текане были запрещены песни и кто-то в твоем присутствии вдруг запел, ты тоже испытывал бы отвращение? — устало спросил Харава и подвинул лоскут Тарпу. — Это твоя работа за снадобье.
— Далеко ли я уйду за час? — поинтересовался старшина.
— Возьми его лошадь, — кивнул на Лука Харава. — А я с ним поделюсь своей. Все-таки мы почти родственники. И пусть я не Сакува, но у нас с ним один сиун на двоих. Да, и мешок не забудь с продуктами. До Хурная путь не слишком близкий, проголодаешься.
— Харава! — окликнул лекаря Лук, едва за окном отстучали копыта лошади, на которой ускакал Тарп, потому что Харава сидел, закрыв глаза.
— На, — протянул лоскут ткани Луку лекарь. — Хантежиджа идет сюда. Быстро идет. На разговоры у нас осталось мало времени. Минут пять, не больше. Но знай, ничего о твоем отце и о твоей матери я тебе не скажу.
— Почему? — прошептал Лук.
— Потому что то, что я могу тебе сказать, парень, тебе не понравится, — отчеканил Харава. — И потому что ты должен это узнать не от меня. И потому что я в этом не участвую. И потому что все это, слышишь, все вот это, что сейчас происходит, повторяется уже не в первый раз и заканчивается всегда одним и тем же!
— Пагубой? — предположил Лук.
— Смертью, — ответил Харава. — Смертью такого, как ты. Иногда смертью такого, как я. Но она упорная. Она всегда была упорной. Хотя если бы…
— О ком ты говоришь? — спросил Лук.
— Уже молчу, — опустил голову Харава.
— Что за снадобье ты дал Тарпу? — спросил Лук.
— Это не снадобье, — пробормотал Харава. — Это всего лишь очень густое, очень крепкое и очень сладкое туварсинское вино. Отличное вино. Оно подобно жидкой смоле. Очень дорогой смоле. Но это не снадобье. И на пергаменте нет никакого заклинания. Бессмысленный набор значков. Поверь мне.
— Так оно не поможет воеводе? — спросил Лук.
— Поможет, — усмехнулся лекарь. — Ему помог бы даже пузырек с соленой водой. Считай, что я его побаловал сладким. Он ведь не такой уж мерзкий тип, этот Квен. А когда-то ведь был, пожалуй, отличным парнем, вроде Тарпа. Но жизнь так повернулась… Его проблема в голове, Кир, поэтому и лечить надо ему голову.
— Срезав с нее уши, — зло буркнул Лук.
— Зря, — вздохнул Харава. — Никто не заслуживает мучений, даже тот, кто заслуживает смерти. Ладно. Поспешим.
— Что мне делать? — спросил Лук.
— Что хочешь, — ответил Харава. — Ты ничего не сможешь изменить.
— Я убил Ваппиджу, — сказал Лук. — Скакал на его коне, проскакал более двух сотен лиг за ночь. Потом убил и его коня.
— И коня Хантежиджи тоже ты убил? — усмехнулся Харава.
— Да, — твердо сказал Лук.
— Так вот, парень, — наклонился вперед Харава, — тебе повезло. Ты сумел убить дуболома из Пустоты, у которого была пропасть силы, но не было мозгов. А у свирепого воина, который имеет и то и другое, был маленький, ласковый котенок. Да, он временами становился лошадью и вез на себе страшного и свирепого воина. Но ты убил котенка. А от воина нам уже пора уходить.