Пака. Книга сапфировая
Шрифт:
Прости, детка.
— Ты не имеешь никакого права отчитывать меня и воспитывать!!!! — задело, однако я заставил ее призадуматься, клянусь!
— Поздно, кариньо, тебя воспитывать. Ты, такая, какая есть и уже ничего не исправить. Ты хорошая, я говорил тебе. Умница, красавица, хозяйка высший сорт! А остальное…? Ну, если что папочка за тобой подчистит. Мамочка пожалеет. Брат вступится. Тети-дяди помогут.
Я сам не думал, что наша беседа зайдет в такие дали.
— Я ничего такого не делала, чтобы из-за меня мог кто-то пострадать!!!! — оправдываться начала, значит, чует вину.
Я отложил гитару и повернулся к ней.
— Пела на юбилее отца зачем? Знала же, что сокрушительна. Видела, что шейхеныш глаз не сводит. Гордыня? Честолюбие?
— Я хотела отца порадовать, — уже не так уверено говорит.
— Могла спеть ему, а не всем. Ты же не тупая, Пакита, понимаешь что к чему.
— Так как-то вышло… — и голос тихий.
Только не реви!
— Зачем провоцируешь меня? Чего хочешь? Привыкла играть людьми? — я не отступал, понимая, что делаю ей больно, но остановиться уже не мог.
— Ты сам меня….злишь! — опять кричит.
— Чем, paloma? Тем, что мой тон тебе не нравится? Тем, что мое слово должно быть главным, а не твое? Так это само собой разумеется. Ты дистэто? Ты профи в том, что касается вывода «объекта» из под контроля? Так я не знал, прости. Вот сама себя и спасала бы. С серебряной тыкалкой в руках.
— Прекрати!!! — она собралась плакать?????
Нет, детка, ты сильнее этого, справишься с горькой пилюлей. Уверен!
— Последствия, Алена. Ты о них никогда не думаешь. Поэтому, за тебя я буду думать об этом. А ты иди и рули яхтой. Скалы, встречные суда, поисковики армейские….фигня. Я справлюсь.
— Еще никто и никогда не говорил со мной так! И ты не смей! Я не позволю тебе обижать меня! — она вскочила, но уходить, все же, не спешила.
— Никто не говорил так? Ну, надо же! Интересно, почему? Может, боялись твоего папочку? Принцессу фиг обидишь, — детка, прости!
Глаза Алены стали совсем темными. Только я не понял, от злости или от подступивших слез?
Прости меня тысячу раз, Пака, но ты должна понять меня. Говорю я все это только для того, чтобы ты поняла, напрасный риск грозит тебе гибелью, а этого я не могу допустить! Да и спесь твоя напускная может пройти. Я знаю, какая ты. Очень смелая, очень искренняя. Сильная. И люблю я тебя потому, что ты такая….
Люблю, и хочу, чтобы ты любила.
— Стива, что ты этим хочешь добиться? Зачем все эти лекции? — о, дошло до детки!
— Я просто не хочу тебя потерять, — она моргнула и снова шлепнулась на диванчик.
— Я не понимаю!
— А что тут непонятного, paloma? Однажды ни Ильи, ни меня не окажется рядом. Так уже случилось, когда тебя украли. И не где-нибудь, а рядом с домом. С домом премьер- министра Империи. Понимаешь к чему я? Ты не в безопасности, пока позволяешь себе все, что захочешь. Ты- тиби. Редкая. Много желающих найдется.
— Мне сидеть взаперти???!!! Вышивать??!!! — она готова была полыхнуть, моя радость!
Не заплакала!
— Вот в этом вся ты, — я улыбался, — Из крайности в крайность. Делай все, что захочешь, но думай прежде, чем начать действовать.
— Намекаешь, что я дура?
— Ты порывистая. Импульсивная. Но, мозгов не лишена. Придумай себе тормоз.
— Что???
— Что слышала. Прежде чем начать действовать, думай о чем-то или о ком-то, кто тебе дорог. Секунды хватит, чтобы не накосячить. Я уверен в тебе, кариньо.
— Уверен во мне? Да ты только что смешал меня с грязью, — обиделась, но слушает, молодец!
— В чем грязь? Просто объясни, что показалось тебе обидным, — давай, рассуждай и поймешь.
— Ты намекал, что сама я ни на что не гожусь, что за мной папочка чистит! Или Илька!
— Это не так? Это не правда? — я даже подвинулся к ней поближе.
Она уже открыла рот для ответа, но промолчала и задумалась.
— Еще есть претензии? — спросил я, понимая, что ответов на свои вопросы не дождусь.
— Есть, — она говорила уже не так уверено и перестала повышать голос, — Ты сказал, что у меня «гордыня» и «честолюбие»!
— Я спросил, почему пела. Я не сказал, что оба этих качества тебе присущи. Это был вопрос. Ты, кариньо, слышишь меня? Или слова мои мимо? Так скажи, я перестану говорить.
Она начала понимать и осознавать, что я прав. Честно!
— Я не играю людьми, — она уже смотрела на меня вопросительно.
— Честно? Не пытаешься бесить, мстить за обиды, которые сама себе придумала? А, поскольку, отец премьер, не каждый может тебе противостоять. Да ты и сама не лыком шита. Тиби, редкий дар, сокрушительное обаяние.
Снова молчит, смотрит.
— Еще вопросы, Пакита?
— Есть, — упрямая!
— Говори.
— Меня не тон твой приказной бесит и злит, а твоя лживая ухмылка. Я знаю, ты стараешься ради меня и контракта, но… просто убивает твоя игра в скользкого типа! Я не люблю неискренних людей!
Вот оно что…
— Пака, это привычка еще с улицы. Улыбчивым людям больше доверия и плюшек.
— Стива, я и без этой твоей ухмылки доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. Не улыбайся мне так…
— Иначе ты не захочешь улыбаться мне в ответ? Удивлена? Я запомнил твои слова. Тебе я и не улыбаюсь.
Она обрадовалась, словно не была отчитана мною как малолетка.
Я дорог тебе?!! Я не верю сейчас ни ушам своим, ни глазам. Просто потому, что по причине самой жёсткой влюбленности, могу принять желаемое за действительное.
Пака смотрела на меня во все глаза свои синюшные! Я только чудом не кинулся на нее с поцелуями. Потом она выдала нечто, что я очень хотела услышать, но не ожидал, что так скоро.