Палач 3

Падалица Виктория

Я быстро добралась до района, где жила Гаяне. Но приближаясь к многоэтажке, стала свидетелем, как Гаяне стояла у подъезда с теми самими кавказцами, которые устроили слежку под её подъездом ранее и из-за которых я уехала отсюда.

Сказав им что-то важное, а те кивнули и взялись за свои телефоны, Гаяне спокойно зашла в подъезд.

Значит, меня они ждут, а не её. Либо сама Гаяне их наняла для своей безопасности, но это уже на грани фантастики. Гаяне не из тех людей, она предпочтет «сныкать» мягкие телеса свои в углу и дожидаться голодной смерти, нежели

осмелиться бросить вызов сильному противнику и хоть немного побороться за свою жизнь.

Но я ее не виню, она не такая боевая, как я. И не такая безумная. Надеюсь.

Вариант, что пугливая неженка Гаяне, покидая "город иллюзий", прихватила с собой наёмников из штата своей властной подруги Айши, отмелся сразу, как невообразимый бред.

Чую, по мою душу эти кавказцы явились – дежурят тут вот уже который день по счету. Но Фархад ведь сидит в тюрьме. Что им нужно от меня в таком случае?

Останусь без вещей, пожалуй. Не стану искать неприятностей и узнавать, что им понадобилось. Я должна сегодня же попасть на Кавказ во что бы то ни стало. Ну и черт с ними, с вещами. Главное, паспорт при мне. Остальное уже не важно.

Чудом оставшись незамеченной, я развернулась и поспешила спрятаться за соседний дом.

Там уже села в такси, чтобы не ждать общественный транспорт, теряя драгоценное время, и отправилась на вокзал.

Я не отрывала взгляда от окна, изучая красивый, активно строящийся город и представляя себе, какая мука ожидает меня по приезду в село.

Вряд ли смогу и дальше преподносить себя стойким оловянным солдатиком, если буду сутками слушать, как Фатима плачет.

Только бы мое сердце выдержало. И ребёнок уцелел.

Таксист, который вез меня на вокзал, дядечка с ярко выраженным кавказским акцентом, неожиданно и невпопад задал мне странный вопрос, тем самым прервав ход моих мыслей и заставив обратить на него внимание.

– Вы счастливы?

Я не поняла вопроса, который в данном контексте выглядел скорее укоризненным, нежели риторическим.

Вряд ли было уместно спрашивать меня, счастлива ли, когда я совсем не выгляжу счастливой.

Но, возможно, таксист, подловив, что я поникшая и слишком грустная, просто решил таким образом отвлечь меня от тягостных дум. Невпопад, конечно, но у него это получилось.

Я задумалась над ответом и, как водится, растерялась.

– А вы?

– Я счастлив. – отвечал таксист с улыбкой. – У меня есть дом, работа, семья. Что еще нужно для счастья?

– Ничего. Главное, что в семье все здоровы. В этом и есть счастье.

Таксист счастлив, потому что у него всё важное есть. И у меня всё это есть. Значит, и я получается, счастлива.

Приняла я тот намёк, который таксист хотел донести до меня, напомнила себе, что надо дорожить тем, что имею, ведь нет ничего важнее семьи. И если учесть, что мой муж – международный преступник и палач со стажем почти в четверть века, который многим семьям принёс горе, можно со скрипом, но заключить, что справедливость таким вот образом восторжествовала.

Дети мои здоровы, я тоже, средства на содержание

есть в таких количествах, что всё не растратишь за жизнь. И жилье тоже есть. Даже выбор есть, где осесть – то ли в Эмиратах, то ли здесь. Учитывая внезапно свалившиеся на меня лишения, я предпочту остаться в селе с Фатимой. Здесь будет спокойней, а Дубай с его прикрасами без Фархада мне и даром не нужен.

После мы с таксистом немного поболтали о детях. Он поведал мне о своих пяти – трех мальчиках и двух девочках, – которых он удачно выдал замуж, а я ему с небольшим вымыслом, но рассказала о своих. О том, что дочь старшая поссорилась с отцом, и теперь обстоятельства сложились так, что он никогда не сможет попросить у нее прощения.

Призналась таксисту, что это сильно тревожит меня.

Таксист же высказал своё мудрое мнение в ответ.

– Дети не должны обижаться на своих родителей. Дочке нужно простить отца, душой обратиться к нему. Нельзя так с родителями, нельзя…

– Полностью с вами согласна. – кивнула я в поддержку его мнения и достала кошелек.

Мы как раз подъезжали к автовокзалу, только вот закутка, чтобы пристать, не нашлось – все парковочные места были заняты.

Я попросила остановить прямо на проезжей части и, вручив таксисту деньги без сдачи, поспешила покинуть салон.

Приближаясь к кассе с авиабилетами и увидев в зале знакомый силуэт, я вначале не поверила собственным глазам.

А после, когда и он заметил меня, я очень слишком поверила и резко повернула назад. Но поздно было куда-то сбегать.

Андрей, мой бывший муж, узнал меня и поспешил догнать.

– Оп-пана! Катюха! Жинка моя гулящая нарисовалась!

Окликнул он меня с издательскими насмешками, и я, испытав то чувство, как каждый волосок на моем теле встал дыбом как реакция на его недружелюбный говор, перешла на бег.

– Куда ломанулась, эй?! А ну стоять, шмара! Давно побазарить нам надо!

Андрей догнал меня уже на остановке, откуда я надеялась уехать быстрее, чем он приблизится.

Я не знала, что от него ожидать сейчас. Кроме того, я надеялась, что Андрей в моей жизни не появится даже на расстоянии километра.

– Ну здорово, жинка. Как ты тут? Изменилась, похорошела…

– Привет, Андрей.

Продолжать текстом Аллегровой и сказать ему: «Ну где ты был, ну обними меня скорей», язык не повернулся. Я вообще в тот момент пожалела, что не догадалась купить перцовый баллончик – сейчас бы он очень даже пригодился.

Видеть Андрея спустя столько лет и говорить с ним оказалось не так-то просто. Вид его внешний не сулил ничего хорошего. Весь потасканный, сероватого оттенка лицо морщинистое, опущенное и перекошенное в нижней половине. Глаза бешеные, злые, коварные.

Андрей не просто так меня на разговор потребовал. Уверена, сейчас он начнет вымогать деньги или даст по голове и ограбит.

Только бы руки не распускал по старой памяти. И не требовал показать ему Марьяну, дочь его биологическую.

– Ну чё ты, антилопа… Слышал, у тебя всё в ажуре стало, как от меня избавилась.