Палач
Шрифт:
— Ладно, оставайся, только сначала я тебя осмотрю.
Осмотр мужчин проходил намного быстрее. В отличие от женщин они не проклинали палача, не желали ему скорейшей смерти и не грозили пламенем ада. Они просто испепеляли его гневными взглядами и сердито отфыркивались. Направляясь к священнику, они уже знали, что было здесь с их женщинами, и Гудо слышал, как несколько мужчин разрыдались, горячо нашептывая святому отцу о своем горестном возмущении и неизбывном теперь стыде.
Но отец Марцио за долгие годы церковной службы с великим мастерством находил правильные слова утешения и вразумления. И Гудо, проклиная себя за то, что взялся помочь этим совсем чужим людям, порадовался, что рядом с ним оказался такой нужный и сведущий человек.
Наверное, после пятого десятка зашел он. Гудо сразу же узнал этого маленького человечка. Сомнений не было: это был купец из Мюнстера, Арнульф.
Он дрожал и заикался и, когда его осмотр закончился, вытер пот со лба и перекрестился.
Гудо склонился к его уху и как можно тише, чтобы не слышал Альберт, шепнул:
— Жди меня невдалеке.
Арнульф содрогнулся и со страхом посмотрел на ужасное лицо палача. Потом он обреченно кивнул и, подхватив свои одежды, вошел к священнику.
Теперь Гудо ускорил осмотр. Ему не терпелось переговорить с маленьким человечком. Он уже едва мог оставаться по-прежнему внимательным. В его голове все настойчивее всплывали два важных для него образа.
А они часто виделись ему в последние месяцы. Гудо гнал эти видения с небывалой решимостью и убежденностью. И ему удавалось, ибо это было правильно. Но сейчас, в день, когда смерть постучалась в двери, он уже был не в силах выбросить из головы мысли о беззащитных созданиях. Тревога и волнение за их жизни сжимали сердце.
Гудо едва дождался, когда последний вошедший мужчина, испепелив его взглядом, ушел. Помедлив, палач направился к священнику.
Отец Марцио, завидев палача, слабо улыбнулся. Длительные молитвы и утешения совсем изнурили его. Лицо и руки его были покрыты потом, а губы едва двигались.
— Это все, палач?
Гудо кивнул.
— Значит, все эти люди здоровы?
— Здоровыми всех не назовешь. У многих заболевание кожи, сухость в легких, различные травмы и повреждения. Но явных признаков чумы я не обнаружил. Через два дня нужно повторить осмотр. И тогда все станет ясно.
Священник замахал на него руками, но быстро успокоился.
— Наверное, ты прав. Только как им об этом сказать? Ну ничего, что-нибудь придумаем. Тебе нужно отдохнуть. А уж мне тем более…
Гудо снова кивнул и покинул священника.
Осмотревшись, палач увидел сидящего на траве Арнульфа и сразу же подошел к нему. Маленький человечек в страхе вскочил на ноги и уставился в страшное лицо господина в синих одеждах.
— Я хочу спросить тебя об Аделе и ее дочери.
Арнульф облегченно выдохнул и еще пристальнее посмотрел на палача.
— Я не видел твоего лица, но запомнил твое большое тело. Это ты тот путник, что не велел называть себя добрым человеком.
Гудо усмехнулся.
— Вот это да-а-а, — протянул маленький купец и закатил глаза. — Ты, наверное, желаешь узнать, отдавал ли я им те деньги, что ты велел?
— Я знаю, ты поступил по-честному. Когда ты их видел в последний раз?
— Я понимаю, о чем ты хочешь спросить. Последний раз я проезжал возле их дома три недели назад. Они были веселы и счастливы. На твои деньги Адела завела корову и несколько овечек. А еще домашнюю птицу. Так что все у них было хорошо. Но…
— Говори. — Гудо сжал плечо купца.
— Пусти, мне больно. Я ничего сейчас о них не знаю. Но поговаривают, что чума перелетела черный лес, и, скорее всего, они уже мертвы.
— Нет. Господь не может так жестоко поступить. Не может! — вскрикнул палач. Стоявшие неподалеку люди с опаской посмотрели на него и отошли на несколько шагов.
Гудо огляделся вокруг, затем поднял лицо к небу. Он почувствовал, как сжимается сердце.
— Где твоя повозка? — Палач снова сжал плечо Арнульфа.
Купец поморщился от боли и махнул рукой в сторону леса.
— Там.
Гудо отпустил маленького человечка и вытащил из тайного кармана три золотые монеты.
— Это тебе за повозку и коня. Когда вернусь, они опять будут твоими.
— Вернешься ли… — Арнульф с сомнением покачал головой.
— Вернусь, — твердо сказал палач.
— Ты можешь сократить путь. С половины пути на Мюнстер сверни вправо. Там есть лесная дорога. Она ведет к черному лесу. Перед ним еще раз направо. А там, если что, спросишь. Хотя… Если будет, у кого спрашивать.
Гудо похлопал по плечу купца и побежал к повозке. Нырнув под навес, он стал сбрасывать на траву все, что было в ней. Затем он сильно хлестнул лошадь и заставил ее сразу же перейти на бег.
— Бедная лошадка, — с грустью произнес Арнульф. — Что с тобой будет…
Лошадь уже перестала чувствовать боль и заметно сбавила ход. Гудо посмотрел на бесполезный хлыст в своей руке и тихо завыл. Ему хотелось спрыгнуть с повозки и дальше продолжить путь бегом. Пока хватит сил. А что потом? Нет, нужно успокоиться и поступать правильно. Только так можно добиться победы. Горячка смешивает мысли и заставляет ошибаться. А ему сейчас никак нельзя делать ошибки. Ведь от него зависит жизнь двух людей, самых дорогих людей.
Он понял это сейчас, когда осознал, что может потерять их навсегда. Если уже не потерял. Может, они лежат мертвыми у порога своего дома и их прекрасные глаза устремлены в небеса. Туда, где сейчас их души.
Нет… Нет…
Они не могут умереть. Не может судьба быть вечно против него. Ведь должна и она отдыхать от постоянного издевательства над ничтожным человеком.
А что, если Адела ушла, как и многие, в поисках мест, куда еще не добралась проклятая старуха-чума? И тогда Гудо никогда не увидит и не узнает, что с ними и как сложилась их жизнь. Но все же это лучше. Пусть он просто не застанет женщину и ребенка дома. Это много лучше, чем увидеть их неподвижные глаза и прикоснуться к их холодным телам.