Палач
Шрифт:
Перед входом в городскую казну находилась массивная решетка с маленькой дверцей. За ней, коротая время, сидели на полу два стражника и играли в кости. Заслышав голоса и увидев зажженные факелы, они нехотя оставили игру и поднялись.
— Кто там? — спросил старший из них.
— Бюргермейстер, — грустно ответил Венцель Марцел и с еще большей грустью добавил:
— Открывайте.
Старший стражник, громыхнув увесистыми ключами, открыл дверцу решетки, а затем дубовую дверь, что вела в помещение казны.
Вольсдемар зашел первым и сразу же уселся за стол, стоящий посередине подземелья.
— Ну, что тут у нас…
Венцель Марцел снял с полки большой ящик и открыл его. Недолго повозившись, он вытащил несколько листов бумаги и положил их перед другом императора. Вольсдемар поморщился и отодвинул их на край стола.
— Золото, серебро…
И он призывно стал загибать и разгибать пальцы.
Бюргермейстер тяжело вздохнул и отправился в темный угол комнаты. Очень скоро он вернулся с кованым сундуком. Сопя и переминаясь с ноги на ногу, Венцель Марцел снял тяжеленный замок и отбросил крышку.
Вольсдемар привстал и опустил руки в сундук. Он долго мыл руки в груде благородного золота, затем захлопнул крышку и устало опустился на лавку.
— Ты — славный бюргермейстер. Об этом я сказал императору сразу же, как только увидел, что улицы и площади чисты, а в воздухе не витает вечный городской смрад. Я слышал о твоей удачной городской торговле и лесопильне. Ты — истинный хозяин города. Будешь им до самой смерти. Особенно после того, как порадовал полной суммой налога. В других городах мы не набрали и четверти…
Венцель Марцел закусил губу. Его душа обливалась слезами, а сам он готов был по-собачьи заскулить.
Вольсдемар продолжал:
— Оно и понятно. Ремесло и торговля в других городах слабеют день ото дня. Проклятое время. Вот каков первый год императорства Карла. Что поделаешь, когда Господь решил наказать нас за грехи наши безмерные. Но ты держись. Ты — достойный бюргермейстер. К сожалению, я вынужден забрать все золото. В другое время я был бы рад снизить тебе налог для расширения торговли и ремесла. И это было бы правильно. Но сейчас… Живем одним днем. Ложась ночью, не знаем, проснемся ли утром. Однако Бог милостив к своим верным слугам. Может, он вас и простит. И все у вас будет хорошо. Вот уже и музыка слышна…
Венцель Марцел напряг слух и едва из-за толщи камня смог услышать перебранку лютни и свирели.
— Теперь я знаю, что под залом нет выгребной ямы, — весело рассмеялся Вольсдемар.
— А почему ей здесь быть? — недоуменно спросил Венцель Марцел.
— Да, нет… Ничего такого. Это наша с императором шутка. Ему недавно прочли отрывок из печальной хроники. Под императором Фридрихом и его рыцарями провалился пол большого зала в Эрфуртском замке. Так что все пролетели шагов двадцать и окунулись в находящуюся под залом выгребную яму. Смешной случай произошел давно. Только смеха мало. С десяток рыцарей так и утопли в дерьме. Император часто рассказывает эту историю, и каждый раз с новым нравоучением. А по-моему, он просто боится оказаться в дерьме. А дерьмо что… Оно всегда вокруг нас. Я и сам готов каждый день в него нырять, лишь бы спастись.
— Спастись? — совсем ничего не понимая, спросил бюргермейстер.
— Вот именно. Ах, да. Вот еще что. В ваши края отправился доблестный рыцарь Гюстев фон Бирк. Добрался ли он к вам?
Венцель Марцел замялся и после паузы выдавил:
— Гостил у нас. Но вышла неприятная история. Он ранен. В голову.
— Да? Ну, ничего. Я не знаю ни одного рыцаря, который бы не был ранен в голову. — Вольсдемар весело рассмеялся. — Лишняя шишка только укрепляет рыцарские головы.
— Да, собственно говоря, у него не совсем шишка. Скорее дырка. Но он идет на поправку.
— Если поправится, то у него двойное счастье. И жив остался, и неожиданно разбогател. Теперь он очень богат. Его несостоявшийся тесть неожиданно умер, но перед смертью завещал ему свои земли и замки. И это независимо от того, разыщет ли Гюстев свою сбежавшую невесту. Император желает и с него взять наследственный налог. Так что передай Гюстеву фон Бирку, что Карл желает поскорее увидеть его.
— О нет… Нет. Молодой рыцарь все время без памяти. За ним ухаживает моя дочь и я сам. Но надежд мало. Очень мало. Почти совсем нет, — скороговоркой вымолвил бюргермейстер и опустил глаза.
— Что ж, пусть Господь будет к нему милосердным. Он славный юноша. И крепкая рука. Будет жаль его потерять. Хотя… Кто знает, будем ли мы сами живы завтра. Так что в путь. В путь.
Венцель Марцел не выдержал и сказал:
— Прости, мой добрый господин. Все так скоро… Мы готовились. А император не желает даже переночевать в нашем городе.
— Не стоит обижаться. Это не причуда императора, а печальная необходимость. Необходимость бежать, причем бежать как можно быстрее и дальше.
Бюргермейстер в огромном удивлении вскинул свои густые брови.
— Какой же враг преследует нашего императора?
— Самый могущественный из врагов. Враг, который легко переступает границы и крепостные стены. Его не способны остановить ни реки, ни болота, ни леса, ни даже бронированная рыцарская конница.
Венцель Марцел почувствовал, как на его лбу выступила испарина.
Глава 13
Палач провел рукой по своим синим одеждам. И камзол, и плащ уже достаточно подсохли. И, кажется, ему удалось отстирать все пятна крови. Недаром же он несколько ночных часов провел на берегу запруды, где замочил, а потом долго стирал каждую вещь в отдельности. Он еще долго колебался, стоит ли ему появляться в городе, для которого сегодняшний день стал большим и радостным праздником в связи с прибытием императора.
Но на каждом празднике бывают моменты, когда веселье подвыпивших людей превращается в ссоры и даже драки. Не дай бог это случится. Но если случится, не спросит ли потом бюргермейстер, где был палач, который одним своим присутствием может остановить любое нарушение порядка в его славном городе.