Палачи
Шрифт:
Я рассматривал расстеленную на столе карту.
– Холодновато под этакими широтами донышко морское сверлить, сэр. Да и воровать зябко.
– Ошибаешься. Там течет Гольфстрим, и воды сравнительно теплы. То есть, можно и задницу отморозить ненароком, но по крайности, ледокола не требуется. Торботтен годится всецело. Небольшие глубины; залежи составляют безраздельную собственность Норвегии, а разрабатывает их одна-единственная компания, "Петролен Инкорпорейтед" - наверняка слыхал о такой, - возглавляемая джентльменом, которому свойственны высокие моральные принципы хорька... Воровать примемся под эгидой американского правительства, негласной, конечно. Ибо
– Осведомителя вашего, часом, не в честь Президента Линкольна окрестили?
– Не будьте наивны, Хелм, - недовольно заметил Хэнк.
– Никто не встречает Линкольна Александра Котко лицом к лицу. Он связывается с нужными субъектами через посредников, а сам обретается отшельником где-нибудь в швейцарском шале или французском замке, созерцая пейзажи, подставляя голову солнышку и следя, чтобы лысина загорала равномерно. Правда, говорят, Котко не лысый, а бритый миллионер, втемяшил себе в башку, будто женщины считают лысых неотразимыми... Имеющиеся косвенные свидетельства по внешности подтверждают сию школу мысли; но подозреваю: женщины считают по-настоящему неотразимыми не всех лысых, а лишь обладателей круглого счета в банке... Хотя не думаю, что сыщется охотник намекнуть об этом самому Котко.
Прист перевел дух и отхлебнул пива.
– Если безволосому олуху и впрямь нужно то, что я намерен предложить, он выберется из укрытия, объявится на люди. Я не собираюсь подставлять заслуженные мужские и красивые женские головы под пистолетные рукояти и крупнокалиберные пули, дабы в итоге вручить приобретенное оборудование и чертежи мелкому хлыщу вроде Поля Денисона...
Откинувшись, Хэнк допил кружку залпом - точно викинг, предварительно осушивший чашу сыченого столетнего меда и промывающий горло пивом.
– Теперь, сынок, пора тебе двигаться. Если что упустил - Диана пополнит рассказ. Я не стану впредь особо высовываться: к северу от бергенского порта чересчур уж многие способны признать состарившегося Зигмунда. Но в урочное время возникну, а до того связь поддерживать будем через посыльных.
– Как опознать их? Прист нахмурился.
– Ох и давненько игрывал я в сыщиков-разбойников!.. Ты говоришь по-шведски; стало быть, норвежское произношение знаешь. Коли человек выговорит слово poise безукоризненно - это мой человек, и прими его. А если скажет "пельсэй" либо "поулсю" - пристрели... Диане привет передай. Как вы поладили, молодежь?
Хэнк неукоснительно держался избранной во Флориде роли. Я был не столь уж молод, сам он - отнюдь не настолько стар, но бывшему капитану и конгрессмену определенно нравилось обращаться к младшим по-отечески.
– Без особого труда, - уведомил я.
И сказал, по сути, чистую правду.
Изрек едва ли не первую и единственную достоверную фразу, прозвучавшую во время беседы в укромном кабинете.
Глава 10
Стоя бок-о-бок с Дианой у самых корабельных поручней, я следил, как живописный, маленький, облитый солнцем Олесунн постепенно удаляется. Корабль продвигался по фьорду, готовясь миновать волнолом и выйти в открытое море.
– Шкипера незаметно, - сказала девушка.
– Должно быть, и впрямь вознамерился держаться подальше.
Я скормил ей отредактированный и сокращенный текст совещания в ресторане, покуда спутница с воодушевлением уписывала поданный услужливым судовым официантом завтрак.
– Вашингтонские
– Да, Хэнка считают героем, - подтвердила Диана. Поколебалась, неуверенно поглядела на меня: - Только не понимаю... Тебе, Мэтт, не кажется весьма странным, как легко сумел он уговорить норвежцев, склонить их к сотрудничеству? Учитывая конечную нашу цель?..
Я осклабился:
– Милая, прими поздравления и благодарность - совершенно искреннюю. Ибо секунду назад моя давно рассыпавшаяся прахом вера в разум так называемой слабой половины человеческого рода воскресла и воспряла. "Странным", значит? Слабо сказано, Диана. Можем безошибочно предположить: чем бы ни занимался в Норвегии капитан Прист, мы и грана правды не поведали, невзирая на тщательно продуманную ложь, подкрепленную статистикой и географическими картами.
Озабоченно хмурясь, Диана спросила:
– Но что же... делать будем? Вдруг он затеял нечто ужасное?
Я вздохнул с невыразимой печалью.
– Девица вознесла меня превыспрь, и тот же час низвергает в бездну.
– Что?!
– Рассуждала весьма здраво, а теперь молотишь глупости... Получается, ты отринула паскудную, ханжескую, мещанскую мораль и явилась в Европу только чтобы наставить Хэнка Приста на пути праведные? Так ли сама говорила накануне?
– Э-э-э...
– Я думал, ты взбунтовалась против постылого обывательского существования: безопасного, достойного, непроходимо скучного и глупого. Прекратила беспокоиться о бурых пеликанах и белых слонах! Начхала на предрассудки.
Диана прыснула и немедля оборвала смех.
– То есть, предлагаешь способствовать Присту, даже если... если он лжет?
– Отчего же "если"? Шкипер врет как сивый мерин, видать невооруженным глазом. И, между прочим, уведомил об этом словесно, в открытую... Ну и что? Приказом не предусмотрено докапываться до истины. Прист вполне может затевать куда более противозаконную и страшную вещь, несли вульгарная кража нефти у скандинавских бедолаг. Будем исходить из этого, и не ошалеем от неожиданности, когда правда выплывет наружу. Мой начальник отозвался о Хэнке Присте как изобретательном и умелом агенте, а начальник не раздает подобные комплименты на манер визитных карточек. Дозволим старому флибустьеру невозбранно плести свою паутину. А наше дело - забрать почту по дороге на север и не совать носов куда не след. Ого!.. Гляди, кто близится...
Эльфенбейны, pere et fille [8] (прошу прощения за мой чудовищный французский выговор), объявились на палубе, дабы обозреть величественную панораму. Чуток опоздали, конечно, ибо надвигались облака, и береговое разноцветье заметно меркло. Я посмотрел на Диану.
– Встретимся у тебя в каюте, минут через пять. По дороге наведайся ко мне, вытащи из чемодана полевую аптечку и прихвати. Повторяю: через пять минут. Не удивляйся, если приду не один.
Диана поежилась и скосила взор на родителя и дщерь, остановившихся неподалеку. В глазах моей спутницы мелькнула искорка:
8
Отец и дочь (франц.).