Палеонтолог
Шрифт:
— Привет.
Я улыбнулся.
— Привет, милая. Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, пока принимаешь мой член. Не отводи взгляд. Ты поняла?
Она кивнула, и я нежно погладил ее по бедрам.
— Хорошая девочка.
Я толкнулся и тихо зарычал, оказавшись наполовину в ее тесной глубине. Оливия застонала, но не отрывала взгляда от моего лица, как я и велел. Черт, как же мне нравилось, что она позволяла доминировать над ней в постели. Меня вполне устраивал ванильный секс, но охотно подчиняющаяся Оливия просто сводила с ума.
Я снова надавил, и Оливия вскрикнула, дергая руками простыню.
Нежно погладил ее по внутренней стороне бедер и посмотрел вниз, чуть не кончив от вида Оливии, которая изо всех сил старалась принять мой толстый член.
— Многовато для тебя, правда, Лив? — мягко спросил я.
Она кивнула, глубоко вдохнув, и бросила на меня недовольный взгляд.
— А какой у тебя размер?
— Слишком большой для твоей маленькой киски, — ответил я. — Но ты все равно примешь его. Правда?
Ее киска крепко сдавила меня, и я усмехнулся и потер клитор большим пальцем.
— Думаю, это поможет.
— О, черт, — сдавленно простонала Оливия. Откинув голову назад, она закрыла глаза. Я на мгновение задумался о том, чтобы лишить ее своего члена за непослушание, но не в силах был оторваться от тугой и теплой дырочки. Не сейчас, когда секс с Оливией — это все, о чем я мог думать.
Я сделал последний толчок, пока не вошел в нее до упора. Мое дыхание уже участилось, и, чувствуя молнии в основании позвоночника, я сильно поглаживал клитор, пока Оливия снова не кончила с тихим криком, плотно сжимая мой член, а ее стройное тело не задрожало подо мной.
Я навалился на нее, уперся руками по обе стороны от головы и стал жестко трахать Оливию, глубоко входя с каждым толчком. Охватив бедрами мою талию, она отвечала на каждый выпад, принимая пульсирующий член с низкими стонами и вскриками, что усиливало мое возбуждение до почти невыносимых высот.
Мое тело начало сотрясаться, а яйца напряглись, и я зарылся лицом в ее мягкое горло, заглушая свой крик восторга, когда сильно кончил в ее совершенное тело. Я качал бедрами, опустошая себя в нее, а Оливия выдыхала мое имя и сжимала бедра вокруг моей талии.
Все еще содрогаясь, я отстранился, прежде чем рухнуть и придавить Оливию своим весом. Упал лицом вниз на ее маленькую двуспальную кровать, и Оливия слабо похлопала меня по спине.
— Ты в порядке?
— Черт, — приглушенно ответил я. — Я никогда так сильно не кончал.
— И я тоже, — призналась она.
Я перевернулся на бок и притянул ее к себе, а затем поцеловал в лоб.
— Спасибо.
— Не за что, — улыбнулась она.
Я рассмеялся, и Оливия поцеловала меня в горло, а затем расслабилась, прижавшись ко мне. Ее кровать оказалась слишком маленькой для нас, и мы не могли расположиться на ней так, чтобы наши тела не соприкасались, но я не возражал. Близость с Оливией быстро становилась тем, без чего я не мог жить.
Может быть, виной тому кайф от оргазма, а может я устал, но это откровение меня ничуть не испугало. Я впервые почувствовал такую связь с женщиной, и, если разобраться, возможно, так оно и должно быть. Судя по всему, когда ты впервые влюбляешься, это происходит само собой.
«Ух ты. Дружище, притормози. Ты не влюблен в Оливию. Лучший секс в твоей жизни не равнозначен любви. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как строить здоровые отношения, и не забывай, что у нее есть ребенок. Думаешь, сможешь стать хорошим отцом с таким примером для подражания? Тебе не суждено иметь семью. Оливия и Лютер — хорошие ребята, и они точно не захотят, чтобы в их жизни постоянно присутствовал такой урод, как ты».
Мое хорошее настроение сразу испортилось, и, словно почувствовав это, Оливия подняла голову и улыбнулась мне.
— Все в порядке?
— Да, — соврал я.
Она изучала меня, блуждая взглядом по лицу, пока я не отвел глаза. Оливия схватила меня за подбородок и развернула лицом к себе.
— Бен, могу я задать тебе вопрос?
Мой желудок ухнул вниз. Обычно я успевал переспать с женщиной полдюжины раз, прежде чем она начинала требовать больше информации обо мне, моем происхождении, моем… детстве. Когда это случалось, я уходил. Я ни с кем не говорил о своем поганом детстве, кроме Гриффина и моего психотерапевта, и это никогда не изменится. При всей удивительной связи, которую чувствовал с Оливией, я не мог поделиться с ней ничем, кроме основ своей жизни. Если Оливия похожа на всех тех женщин, с которыми я спал раньше, то разозлится, узнав о моем нежелании вдаваться в подробности, а значит, это мой последний раз в ее постели.
— Бен? — настаивала Оливия.
— Да, давай, — отозвался я, чувствуя, как желчь поднимается в горле. Я собирался безнадежно испортить все шансы на продолжение отношений с Оливией.
Оливия
Взгляд Бена практически кричал «нет», несмотря на то, что он сказал. Я заколебалась, но было уже слишком поздно притворяться, что ничего у него не спрашивала, даже если мой вопрос не имел такого уж большого значения.
Я указала на его правый бицепс.
— Это татуировка камня?
Все его тело, напряженное и жесткое, расслабилось, прижавшись ко мне.
— Да.
— Могу я задать еще один вопрос?
Он усмехнулся.
— Можешь.
— Почему камень? — Я изучила совершенно непримечательный валун и провела по нему пальцами.
— Я проиграл пари брату…
— Ага, конечно, — ухмыльнулась я. — Это единственная татуировка?
— Пока да, — ответил он.
— Наверное, трудно найти пару к простому серому камню.
Бен рассмеялся и пробежался пальцами вверх и вниз по моему позвоночнику.
— А как насчет тебя? Есть татуировки?
— Нет. Я до ужаса боюсь иголок. В последний раз, когда у меня брали кровь, бедной Айрис пришлось идти со мной и держать меня за руку. Ее чуть не стошнило, а я расплакалась. — Я усмехнулась. — Теперь ты думаешь обо мне хуже?
— Нет. Все чего-нибудь боятся.
— А чего боишься ты?
— Мышей. — Он заметно вздрогнул. — В одной из дрянных квартир, где мы с братом жили во время учебы в университете, завелись мыши. Они были повсюду. Мне до сих пор снятся кошмары.