Палиндром. Книга вторая

Сотников Игорь

– И какие? – задался вопросом Шиллинг.

– А вот если вы настоящий вице-президент Шиллинг, то вы бы знали. – Сказал Брумберг, внимательно глядя на Шиллинга, который впал в растерянность, не зная как ему быть. Но Брумберг ведь тоже собой характерен и он всегда в таких затруднительных для чужих голов случаях, найдёт, что предложить им. И он предлагает Шиллингу. – Впрочем, я не столь строг к людям, и вы во мне вызываете симпатию, – проговорил с новой улыбкой на лице Брумберг, – и я дам вам небольшую подсказку. – Брумберг сделал небольшую паузу, чтобы Шиллинг как следует настроил своё понимание того, на какие жертвы он идёт ради него и само собой оценил всё это.

– Наш вице-президент, не сказать, что б был слишком щедр,

но ради дела он никогда не отказывал в своём вспоможении тем людям, от которых зависело это дело. – Не слишком громко и не слишком тихо, а так, чтобы здравомыслие Шиллинга убедилось в том, что никто ему не поможет кроме него, сказал Брумберг. И здравомыслие Шиллинга убедилось в этом, но не до конца. А иначе зачем, он так поспешно говорит о том, что и портмоне вместе с документами забыт где-то дома. Чего Брумбергу хватило, чтобы понять, что стоящий перед ним человек не серьёзный, чего им никогда не замечалось за вице-президентом Шиллингом. А раз так, то ему не о чём говорить с этим самозванцем. И Брумберг, обдав холодным взглядом этого самозванца, со словами: «Прошу прощения, меня ждут по настоящему настоящие люди», – обходит стороной Шиллинга и с высокоподнятой головой уходит прочь. Правда в нём всё же поселилась одна неуверенность насчёт этого самозванца, которую он высказал себе под ноги, когда уходил. – Такой же скупердяй, что и Шиллинг. Снега у него зимой не выпросишь».

Между тем поникший Шиллинг, чья уверенность в себе, после всех этих встреч, устремилась вниз, совсем забыл о благоразумии и остановил на своём пути в здание конгресса самого главу одной из центральных спецслужб, генерала Гилмора. И не просто остановил, а своим туманным вопросом сбил его со всякого разумения и заставил в волнении напрячься.

– Вы, надеюсь, генерал… – На этом месте Шиллинг сбился с мысли и этим свои глубоким подразумеванием сомнения в генеральстве Гилмора, загнал его ум за разум. Что и так невероятное событие для таких глубокомыслящих генералов, живущих не просто в мире, а в некой стратегии, которая живёт по неким только им известным и им установленным правилам и законам, а тут когда в неё происходит такого рода вмешательство, с этим заходом солнца – в таких областях стратегии, пространственная реальность зиждется на уме её составителя, а разум это фигуральное солнце, которое освещает эту виртуальную реальность этого мыслителя, – то тут с непривычки ослепнешь разумом.

– А кто ещё?! – возмутился в ответ генерал Гилмор. Правда не так уверенно, как можно было от него ожидать – и это понятно, он ещё не был в здании конгресса и не знал о последних новостях, где может быть, его и лишили генеральства. А этот Шиллинг, всегда его недолюбливал, вот и решил таким своеобразным способом насладиться его падением. – Дёрнул меня чёрт, собственноручно готовить разведчиц под прикрытием. – Гилмору в тот же момент памятливо отозвалось его неприкрытое ничем, даже трусами, поведение с этими молоденькими сотрудницами, которые должны были претерпевать все испытания, которые на них обрушил Гилмор – по им же придуманной легенде, он представлял из себя бесцеремонного противника.

– Наш вероятный противник беспринципен, вечно пьян, допытливо придирчив и бесконечно загадочен. – Прохаживаясь в одних только подтяжках на голое тело, вводил в курс дела выстроившихся в ряд перед ним, своих молоденьких подчинённых, Гилмор. – Есть вопросы? – встав ногами на уровне плеч, задался вопросом Гилмор. И у стоящей строго напротив него, молодой сотрудницы с красным лицом, как оказывается, есть вопросы. А вернее один только вопрос.

– Задавай! – дал команду Гилмор в ответ на её поднятую руку.

– А за..зачем ва…вам нужны подтяжки? – путаясь и сбиваясь на словах, еле вымолвила свой вопрос молодая сотрудница.

– Вы провалили миссию. – Оглашает ей приговор Гилмор, своим ответом роняя её в обморок. Что не мешает ему продолжить свой наставнический урок. –

А теперь для более разумных, ещё раз напомню. – Двинув вдоль расшатанного в мыслях и ногах ряда сотрудниц, заговорил Гилмор. – Наш вероятный противник беспринципен, вечно пьян, допытливо придирчив и бесконечно загадочен. И главное из всего этого то, что он для нас совершенно не понимаем. Что вынуждает нас задаваться вопросами, в желании разгадать эту представленную нам обозрение загадку души нашего противника, и тем самым раскрыть себя. – Гилмор остановился на месте и ещё раз обвёл взглядом эту молодую разведческую поросль и подвёл итог. – Никогда ничему не удивляйтесь и тем более не задавайтесь вопросами, даже когда вас к этому побуждает необъяснимое здравым умом поведение своего противника. Как и в этом моём случае, демонстрации поведения вероятного противника. – Сказал Гилмор, взяв руками подтяжки, о присутствии которых, он осознал только после заданного павшей в обморок курсанткой вопроса. – А что собственно они здесь делают? – Гилмор всё-таки не удержался и спросил себя про себя (и при этом во всех смыслах).

Между тем Шиллинг собрался с духом, и дал ответ Гилмору. – Конечно, вы генерал. – Что приводит в чувства Гилмора, было решившего, что о его нетрадиционных методах подготовки смены, стало известно не тому, кому следует об этом знать. А этим лицом может быть только один человек, его ревнивая супруга, миссис Гилмор, единственная на этом свете, не считая вероятного противника, кто не поощряет его работу с молодёжью, и готовая выступить против него на заседании комиссии по этике.

Шиллинг, видя, что генерал Гилмор как бы воспарил духом, и пока он у него не выветрился, или же так высоко воспарил, что он не сочтёт нужным замечать кого-либо то ни было, решает поймать его на слове.

– Вот также как я подтвердил вашу личность, – достаточно самоуверенно, чтобы у Гилмора не возникло сомнений в чём бы то ни было, заявляет Шиллинг, – я хочу, чтобы и вы, не заглядывая во внутренние протоколы, подтвердили мою личность. – Шиллинг замолкает и ждёт от Гилмора его решения. Но Гилмор не спешит так подставляться, он уже интуитивно почувствовал некий, пока он ещё не разобрал, что за подвох, который ему приготовил хитрый Шиллинг. Что заставляет его одними оболочками своих глаз начать осматриваться по сторонам, в поисках скрытых камер, которые, несомненно, где-то неподалеку спрятаны и ведут прямую трансляцию с этого его розыгрыша.

И тут если что, то нет ничего сверхъестественного или смешного, а это всего лишь издержки профессии Гилмора, связанной со всем секретным, где все окружающие его предметы, имеют основную характеристику – они скрытные. Так что он по-другому и помыслить себе не мог, как только так. А как только так подумал и обнаружил, что Шиллинг к делу подошёл более чем основательно, и так тщательно замаскировал камеры слежения, что даже он не смог обнаружить, то он принялся более тщательно анализировать эту просьбу Шиллинга.

– Чего он на самом деле хочет, обращаясь с этой просьбой ко мне? – вопросил себя Гилмор и чуть ли не сразу нашёл подходящий ответ. – Он хочет заручиться моей поддержкой. Это, несомненно. Но для чего? – опять вопросил себя Гилмор и вновь сразу же находит и на этот вопрос ответ. – Он что-то там про себя задумал и если всё пойдёт не так, то он всю ответственность за неудачный терра…свою выходку переложит на меня. – И для этого вывода Гилмора были все основания. Сегодня он получил записи с камер наблюдения президентской комнаты без названия, где произошло чудовищное преступление по отношению к именному торту президента – кто-то воспользовался тем, что повар зазевался и на пять минут оставил торт без присмотра и нарушил единство исполнения фигурок президента и первой леди на торте. И после просмотра этих записей с камер наблюдения, есть все основания подозревать в этом ведическом преступлении одного человека. И этот человек сейчас стоит перед ним.