Память Крови
Шрифт:
Скорее — мешали окружающие. Ведь все имеет свой предел. В его комнате жили еще пятеро, в ее — четыре подружки. Принудительные коллективные походы в кино и самоотверженное высиживание друзей в учебных холлах общежития могли продлиться месяц-другой. А год?.. Постоянные встречи украдкой, пятнадцатиминутная «любовь» с настороженным ожиданием тяжких шагов бдительной комендантши, вечный страх забеременеть и неопределенность своего положения — все больше и больше тяготили прекрасную половину влюбленной пары. Все чаще пылкие встречи стали заканчиваться неожиданными
И наступил день, когда бушевавшее в крови возбуждение, не найдя желанного и привычного выхода, прорвалось жестокими словами:
— Как ты мне надоела!
Очень трудно объяснить, что ощущает человек, который в полной темноте, наощупь, хлебает из жестяной банки варево из скользких грибов без соли и специй. Завершался десятый день эксперимента «Мы и природа», реализованного тремя друзьями в чудесном уголке дальневосточной тайги.
— А не пора ли домой, соколы вы мои? — весело спросил друг Серега.
— Угу! — давясь склизотенью, промычал из темноты старого зимовья другой молодой голос.
Третий ответил не сразу. Не хотелось, чтобы по дрогнувшему голосу друзья поняли его состояние. И без того поглядывают сочувственно, как на больного, прекрасно понимая, что творится в душе приятеля, попытавшегося сбежать в тайгу от самого себя.
А в этой душе, изо дня в день, повторяясь словно на заезженной пластинке, все громче и громче звучала одна и та же фраза:
— Животное, идиот, ведь ты ее теряешь… если уже не потерял!
— Нам надо поговорить.
— А разве не все сказано? — она, беззащитно съежившись, будто ожидая удара, сидела на краешке кровати.
— Я хотел сказать, что люблю тебя и что не могу без тебя.
— В первый раз слышу от тебя слово «люблю». Обычно ты говоришь «хочу»… — гордость переломила горе. Ее глаза смотрели вызывающе, и теплый коричневый ободок, обычно омывающий бездонные зрачки, исчез под наплывом беспощадно-ядовитой зелени.
— Это очень серьезное слово, ты слышишь его первая и единственная.
— Мне тяжело с тобой сейчас говорить…
— Я понимаю. Но если мы не сможем прощать друг другу обиды и ошибки, как мы сможем прожить вместе всю жизнь?
Платочек не помог. И закушенные в кровь губы тоже не остановили предательский поток. Слезинки стекали по милому, измученному лицу, как капельки весеннего сока по израненной коре березы.
Его сердце рвалось на части от любви, жалости и той великодушной нежности, которая и делает мужчину мужчиной. А его губы собирали горько-соленые капельки с лица любимой, с ее нежной, трепещущей пульсирующими жилочками шеи и с ребристого бочка маленького желто-зеленого лимончика в вырезе простенького домашнего халата…
Женщина, придирчиво хмуря брови, но с
И ее обновка выглядела просто замечательно.
Черно-золотые трусики итальянского ночного шелка, сделанные в виде шортиков, скрадывали слегка располневшие бедра (Ну и что? родите троих, я на вас посмотрю!). Коротенькая маечка, наоборот, соблазнительно обтягивала небольшую, но все еще упругую и красивую грудь. А твердые, как у девчонки, соски выпирали сквозь нежную ткань такими задорными пуговками, что в исходе сегодняшней демонстрации мод сомневаться не приходилось.
А вот и ОН: хлопнула входная дверь и дурачившиеся у себя в комнате младшие пацаны перенесли свои крикливые голоса в прихожую.
Женщина откинула покрывало на роскошной кровати, легла, только слегка прикрыв обнаженные ноги и сделала вид, будто целиком погружена в очередную серию Санта-Барбары.
Муж вошел в комнату, тускло — безразличным взглядом скользнул по жене и, мазнув ее губы коротким дежурным поцелуем, вышел, прихватив халат.
Она, подавив разочарование (умотался, наверное: работа — сплошные нервы), сообщила вслед, что ужин в микроволновке и уже всерьез погрузилась в мыльные страсти.
Минут через двадцать он снова появился в спальне, и в тот же момент хлопнула входная дверь.
Женщина, не отрываясь от экрана, спросила:
— Кто ушел?
— Мальчишки.
— Куда они?
— Я их гулять отправил, на улице погода прекрасная.
Она удивленно вскинула на мужа глаза, и тут же словно горячая волна плеснула в сердце, растеклась-раскатилась по телу, закружив голову и пробив сладкой дрожью колени.
Ее мужчина, горячий после душа, благоухающий лосьоном после бритья, стоял перед ней, сбросив халат. Его хитрющие глаза смеялись и уже ласкали…
Нет, это было не долгое и умелое наслаждение двух взрослых людей, изучивших друг друга до последней клеточки и понимающих партнера с полувздоха — полустона.
Это было сладкое безумство юных любовников, впервые ворвавшихся в сумасшедший мир неуемной страсти.
И не полированную гладь хитроумных кнопок, упрятанных в складках дорогого шелка ощущали его нетерпеливые пальцы. А шершавую поверхность пластмассовых желто-зеленых лимончиков, ревниво прячущих под незатейливым ситцем сокровища всей его жизни.
Чемоданная история
Хороший был чемодан у Ольги. Просто классный. Вместительный, на хитрых колесиках, позволяющих катить эту громадину и плашмя, и торцом, и как угодно. Вот если бы он еще прыгать умел!
Оля с трудом взгромоздила чемодан на площадку вагона. Отдышавшись, поднялась сама. Еще две схватки с узкими дверьми тамбура и купе и, наконец, победное заключение кожаного чудовища в темницу нижней полки. Пакет с необходимыми в пути причиндалами скромно примостился возле столика в уголке.