Память льда
Шрифт:
Быстрый Бен вздохнул. С самого начала путешествия он не мог установить магический контакт с кем бы то ни было. Паран оставил мне взвод… Больше, чем я мог рассчитывать. Интересно, сколько дней мы потеряли. Я должен был прикрыть спину Ходунка, если что пойдет не так…
Он заставил себя тронуться с места, все еще сражаясь с остатками заразы Худова садка. Это нападение Увечного Бога, атака против самих садков. Волшебство — вот оружие, повергнувшее его. Сейчас он пытается уничтожить это оружие, оставить врагов с голыми руками. Беззащитными.
Колдун на ходу надел запыленный плащ. Нет, не совсем беззащитными. У нас
Он приближался к костру взвода, слышал тихие голоса. Он чувствовал, что вернулся домой.
Вдоль гребня танцевали на шестах тысячи черепов. Пропитанные маслом венки из сухих трав пылали, создавая пламенные призраки над костяными оскалами. Взмывали и понижались в бормочущей песне голоса. Недалеко от того места, где стоял капитан Паран, молодые воины соревновались в поединках с кривыми ножами. Брызги случайно пролитой крови вспыхивали, попав в круглый очаг клана. Кажется, соперничество у них проявляется во всем.
Среди взводов Сжигателей передвигались женщины Баргастов, то и дело утягивая солдат обоего пола в темные палатки. Капитан думал было запретить подобные любовные контакты, но потом отказался от своего замысла как одновременно невыполнимого и не мудрого.
Состоялся сбор кланов Белых Лиц. Палатки и юрты племен Сенан, Гилк, Акрата и Барахн — как и многих других — заполонили долину. Паран подсчитал, что призыву Хамбралла Тавра последовали около ста тысяч Баргастов. Но это не просто совет. Они пришли ответить на вызов Ходунка. Он последний из своего клана, на его коже татуирована история племени — сказание длиной пятьсот поколений. Он явился, призывая сородичей, кровные связи, спутанные клубком с самого начала… и даже раньше. Хотя никто не мог объяснить внятно, в чем тут еще дело. Молчаливые ублюдки. Слишком много секретов…
Воин из Нит'рифала испустил задушенный крик, когда кривое лезвие соперника вскрыло ему горло. Зазвенели злые голоса. Пораженный воин упал на землю перед очагом, жизнь вытекала из него в мерцающую лужу. Убийца пустился бегать кругами в дикарской радости.
В облаке презрительных иканий со стороны находившихся поблизости Баргастов рядом с капитаном появился Закрут. Черный Морант игнорировал насмешки и проклятия.
— Вы не особенно популярны, — заметил Паран. — Я не знал, что Моранты охотятся охотятся так далеко к востоку.
— Мы здесь не бываем, — ответил Закрут. Его голос тускло и искаженно прозвучал из-под хитинового панциря. — Это старинная вражда, основанная на воспоминаниях, не на опыте. Ложных воспоминаниях.
— Пусть так и будет. Но советую попытаться переубедить их.
— Капитан, это бесполезно. Мне вот что интересно: этот воин, Ходунок — он особенно искусен в бою?
Паран скривился: — Он прошел через чертову уйму переделок. Думаю, он способен постоять за себя. Но если честно — никогда не видел его в деле.
— А кто из Сжигателей видел?
— Они будут преуменьшать. Они все преуменьшают. Я
— Хамбралл Тавр выбрал чемпиона, — сказал Закрут. — Одного из сыновей.
Капитан постарался разглядеть Моранта в темноте. — Где вы услышали? Вы понимаете язык Баргастов?
— Он похож на наш. Новость о избранном на устах у всех. Самый младший сын, даже еще без имени, ему осталось две луны до Смертной Ночи — пропуска во взрослую жизнь. Он родился с мечами в руках. Непобежден в поединках, даже с опытными воинами. Черное сердце без жалости… многое еще про него рассказывают, да я устал слушать. Вскоре мы увидим этого выдающегося юнца. А пока — зачем зря выпускать воздух?
— Я все еще не понимаю, почему поединок на первом месте, — сказал Паран. — Ходунку не надо ничего доказывать — история рода написана на его коже. Почему здесь сомневаются в его правдивости? Он Баргаст до мозга костей — только посмотри на него.
— Капитан, он сделал заявку на лидерство. История его рода выводит его происхождение от Первый Основателей. Его кровь чище, чем в этих кланах, и потому он должен доказать свой статус.
Паран скривился. Его кишки завязались узлом. Во рту горечь — никакое пиво или вино не могло ее изгнать. Во снах его навещали видения — ледяная каверна в Доме Финнеста, резные камни со старинными бездонными изображениями Колоды Драконов. Даже в этот миг, закрой он глаза и расслабь волю, он начнет падать прямо в Оплот Зверей — дом Т'лан Имассов с его пустым троном. Это будет физическое присутствие, со всеми ощущениями, словно я путешествую в то место во плоти. И до сих пор трон остается пустым, ожидая… ожидая нового владельца. Так ли было с Императором? Когда он обнаружил себя перед Троном Теней? Власть, господство над ужасными Гончими — через один шаг?
— Вы нездоровы, капитан.
Паран поглядел на Закрута. Отраженные огни мерцали на черном панцире, обманывая глаз переливами его плоского шлема. Единственное доказательство, что под этой хитиновой скорлупой живой человек — увечная рука, безжизненно торчащая из рукава. Сломанная и иссушенная магическим рукопожатием ривийского духа… Уже вся рука до плеча обездвижена. Мало помалу, но неизбежно, безжизненность будет распространяться… на плечо, потом на грудь. В течение года этот человек умрет — спасти его могло бы касание бога, а насколько это вероятно? — У меня неспокоен желудок, — ответил капитан.
— Вы обманываете, — сказал Закрут. — Впрочем, как пожелаете. Я больше не буду любопытствовать.
— Мне нужно, чтобы вы сделали кое-что, — сказал спустя миг Паран. Его глаза следили за новой дуэлью. — Впрочем, если вы и кворл слишком утомились…
— Мы отдохнули, — ответил Черный Морант. — Просите, и будет сделано.
Капитан глубоко вздохнул и кивнул. — Хорошо. Спасибо.
Горизонт окрасился разными оттенками розового. Свет проник сквозь разрывы в горной гряде, окрашивая холмы к югу от Хребта Баргастов. Покрасневший и дрожащий от холода Паран плотнее закутался в прошитый плащ, наблюдая первые шевеления в обширном, заполнившем всю долину лагере. Он мог различать многочисленные кланы по варварским флажкам, торчащим серди беспорядочного нагромождения палаток — указания Вискиджека оказались верны — и старался не упускать из виду положение среди тех, которых командор считал наиболее опасными.