Память льда
Шрифт:
— Ну…
Хватка уставилась в лицо целителю. — Продолжай.
— Просто намеки, лейтенант.
— То есть?
— Быстрый Бен и капитан. Командир, они придумали что-то еще, но это заварено между ними. Я так подозреваю. Знаешь, я много лет знаком с Быстрым. Я ощутил его стиль работы. Мы здесь затаились, так? Передовой отряд Даджека. Но у этих двух еще одна тайна — вторая миссия под поверхностью первой… и не думаю, что Однорукий о ней знает.
Хватка заморгала. — А Вискиджек?
Колотун горько улыбнулся. — Что до него — не знаю, командир.
— Это
— Нет. Взвода Вискиджека. Ежа. Ходунка — проклятый Баргаст все время скалит острые зубы, а когда он так делает, это означает: он знает, что происходит что-то, но не знает, что именно. Только что ему от этого дела достанутся крошки. Если ты понимаешь.
Хватка кивнула. В последние несколько дней, обращая внимание на Баргаста, она неизменно видела его оскаленные зубы. Это нервирует, что бы ни говорил Колотун.
Рядом показалась Дымка.
Хватка оскалила зубы.
— Извини, лейтенант, — сказала Дымка. — Капитан вынюхал меня — не знаю, как, но он это сделал. Боюсь, много подслушать не удалось. Я здесь, чтобы передать: взводам готовиться.
— Отлично, — отозвалась Хватка. — Я уж к земле примерзла.
— Однако я потерял Моранта, — сказал Колотун. — Эти леса чертовски темные.
— Но зато пустые.
Целитель пожал плечами: — Кажется. Днем надо больше заботиться о небе.
Хватка встала. — За мной, вы двое. Пора расталкивать остальных…
Поход Бруда на Маурик стал гонкой, в котором различные части его армии старались показать, какую скорость способны развить — или, в случае Серых Мечей и Легиона Грантла, какая скорость им удобнее всего. В результате его марширующие по выжженным полям силы разошлись почти на лигу в обе стороны от ведущего на юг старого торгового тракта. Серые Мечи, Легион и прочие лениво тянущиеся мелкие отряды образовали арьергард.
Итковиан предпочел остаться в компании Грантла. Его занимала сплетенная широкоплечим даруджем и Стонни Менакис вереница рассказов о славном прошлом, как и постоянно возникавшие между ними перебранки относительно неприглядных деталей этого прошлого.
Уже давно Итковиан не разрешал себе таких удовольствий. Он высоко ценил новую компанию, и особенно ее потрясающую непочтительность.
Иногда он подъезжал к Серым Мечам, беседовал с Надежным Щитом и Дестриантом, но вскоре прекратил это делать, почувствовав неловкость: его прошлая компания начала исцеляться, адаптируя новобранцев — тенескоури, занимая их муштрой и на переходах, и на ночных стоянках. Чем прочнее сплачивались новые солдаты, тем большим чужаком ощущал себя Итковиан, тем скорее терял он то, что всю сознательную жизнь было его семьей.
В то же время они были его наследием, и он позволял себе гордость при взгляде на них. Новая Надежный Щит приняла титул и все его обязанности — и впервые он смог со стороны увидеть, каким видели его, носителя этого почетного звания, другие люди. Отстраненный, бескомпромиссный, всецело погруженный в себя. Жестокое существо, сулящее суровую справедливость. На его
Каждый раз, возвращаясь к Грантлу и Стони, он с горечью ощущал, что бежит с поля боя.
— Ты пережевываешь дольше, чем любой другой, — сказал ему Грантл.
Итковиан недоуменно моргнул. — Сир?
— Ну, не совсем так, если подумать. Бьюк…
Ехавшая по другую сторону Стонни фыркнула: — Бьюк? Бьюк был пьяницей.
— Хуже того, жалкая женщина, — отозвался Грантл. — На его плечах…
— Лучше не надо.
К удивлению Итковиана, Грантл надолго замолчал. Бьюк? О, помню… на его плечах смерть любимых людей. — Не надо так огорчаться, Стонни Менакис. Я знаю, как подобные Бьюку выглядят в глазах друзей. Интересно: искал ли ваш грустный приятель искупления? Хотя он отвергал меня, бывшего Надежным Щитом, он мог получать силу из некоего внутреннего источника.
— Никаких шансов, Итковиан, — ответила Стонни. — Бьюк пил, чтобы удержать в рамках свое страдание. Он не искал искупления. Он искал смерти, простой и быстрой.
— Не простой, — возразил Грантл. — Он хотел почетной смерти, какой не досталось его семье — этим почетом он намеревался искупить их участь. Знаю, извращенная точка зрения, но творившееся в его мозгах мне понятнее, чем всем другим.
— Потому что ты сам так думаешь, — бросила Стонни. — Хотя сам и не терял семью в огне пожара. Хотя самой ужасной твоей потерей была та шлюха, что окрутила того торговца…
— Стонни, — громыхнул дарудж, — я потерял Харлло. И почти потерял тебя. — Последнее заявление лишило ее языка.
Ах, эти двое… — Различие между Бьюком и мной лежит в природе искомого искупления, — сказал Итковиан. — Я приемлю страдание, каково бы оно ни было, и тем постигаю ответственность за все, что сделал и не сделал. Моя вера требует, чтобы Надежный Щит освобождал людей от их боли. Я приносил мир душам и не творил над ними суда. Вот чем я был.
— Но твой бог ушел, — сказала Стонни. — Так кому, во имя Худа, ты доставляешь эти души?
— Никому, Стонни Менакис. Я по-прежнему несу их.
Стонни метнула взгляд на Грантла, то ответил ей унылым пожатием плечами. — Я же говорил, дорогуша, — шепнул он.
Стонни резко повернулась к Итковиану. — Клятый глупец! Ваш новый Щит — как насчет ее? Разве она не примет твое бремя, или как там? Разве она не понесет эти души — у нее же есть бог? — Стонни натянула поводья. — Если она думает, что сможет…
Итковиан остановил ее движением руки. — Нет, сир. Она предлагала, как и была обязана. Но она не готова к такой тяжести — та может ее убить, разрушить душу, и может даже фатально ранить ее бога.