Память льда
Шрифт:
— О да. Это необычайная дуэль — я никогда… нет, она еще сложнее. Некое старое воспоминание, вытащенное наружу, когда вы в первый раз упомянули слово 'сегуле'. Аномандер Рейк однажды скрестил мечи с двадцатью сегуле, с одним за другим. Он нанес на их остров необъявленный визит — ничего не зная о его обитателях. Приняв человеческий облик и создав для себя маску, он решил прогуляться по главной улице города. С присущим высокомерием он не обращал внимания на тех, с кем пересекались его пути…
В ночи еще раз послышался звон
— Два звона. Такова была длительность визита Рейка к народу того острова. Он описывал ярость этих часов, истощение, заставившее его отступить в садок, чтобы утишить биение сердца.
Заговорил холодный и скрежещущий голос: — Черный Меч.
Они обернулись к Моку.
— Это было столетия назад, — сказала Леди Зависть.
— Память о достойных противниках не исчезает меж сегуле, хозяйка.
— Рейк говорил, последний из его оппонентов носил маску с шестью знаками.
Мок качнул головой. — Эта маска все еще ждет его. Черный Меч занял место Седьмого. Госпожа, мы хотели бы, чтобы он принял его.
Она усмехнулась. — Возможно, вскоре вы сможете лично передать ему приглашение.
— Это не приглашение, хозяйка. Это требование.
Ее смех был грудным, сладостным: — Дорогой слуга, нет никого в мире, перед кем Сын Тьмы опустил бы глаза. Прими это как предостережение.
— Тогда пусть скрестятся наши мечи, хозяйка. Он Седьмой. Я Третий.
Она скрестила руки на груди: — О, в самом деле! Ты знаешь, чем кончили эти двадцать сегуле, когда он убил их… включая Седьмого? Они скованы в мече Драгнипур. Навеки. Ты жаждешь присоединиться к ним, Мок?
Из темноты раздался еще лязг, и наступила тишина.
— Погибший сегуле — неудачник, — сказал Мок. — Мы не храним память о таких.
— Это относится, — тихо спросил Тук, — и к твоему брату?
Вновь появился Тоол — кремневый меч в левой руке, а в правой воротник бесчувственного Туруле. Голова сегуле качалась. За ними шли и махали хвостами пес и волк.
— Вы убили моего слугу, Т'лан Имасс?
— Нет, — ответил Тоол. — Сломаны запястья, сломаны ребра, полдюжины ударов в голову. Я надеюсь, он оправится. Возможно.
— Я боюсь, все это никуда не годится. Несите его сюда, пожалуйста. Ко мне.
— Его нельзя лечить магией, — сказал Мок.
Леди поддалась своему вспыльчивому нраву. Она вскочила, вокруг разлилась волна серебристой силы. Сила оттолкнула Мока, подбросила в воздух. Он приземлился с тяжелым стуком. Сверкающий ореол потускнел. — Слуги да не предъявят мне претензий! Помни свое место, Мок! Надеюсь, одного раза достаточно. — Она перенесла все внимание на Туруле. — Я исцелю его. В конце концов, — продолжала она уже мягче, — как известно любой цивилизованной леди, трое слуг — необходимый минимум. — Она возложила руку на грудь сегуле.
Туруле глухо застонал.
Тук поглядел на
— Уже давно я не сталкивался со столь достойным противником, — сказал Тоол. — Тем более трудно было ограничиться ударами плашмя.
Мок медленно вставал. При последних словах Тоола он уже был на ногах. Сегуле медленно повернулся к неупокоенному.
— Черт побери, Тоол, возьми паузу перед Третьим.
— Сегодня ночью дуэлей не будет, — строго сказала Леди Зависть. — Больше я не буду сдерживать свой гнев.
Мок стал созерцать окрестности, словно ничего и не замышлял.
Леди Зависть поднялась, вздохнула: — Туруле исцелен. Я так устала! Сену, дорогой, вытаскивай тарелки и приборы. И элинское красное. Вот что я могу назвать тихим ужином, да? — Она послала Туку улыбку: — Как насчет умной беседы?
Теперь настал черед стонать Туку.
Три всадника остановились на склоне невысокого холма. Вискиджек повернул коня мордой к Крепи и всмотрелся, мышцы его напряглись.
Быстрый Бен ничего не сказал, с полным пониманием следя за своим старым другом. На этом холме мы возвращали Хохолка. Среди груд брошенных доспехов — о боги, они еще здесь, гниют в траве — была колдунья Порван-Парус, последний оставшийся в живых кадровый маг. Мы только что выкарабкались из обвалившихся тоннелей, оставив сотни братьев и сестер заживо задыхаться позади нас. Мы пылали от ярости… мы пылали от сознания, что нас предали.
Здесь, на этих развороченных магией холмах, мы были готовы на убийство. Холодными, холодными руками… Колдун поглядел на Колотуна. Узкие глаза целителя не отрывались от Вискиджека, и Быстрый Бен знал, что тот также оживляет горькие воспоминания.
История наших жизней еще не похоронена. Желтые ногти и пальцы высовываются из земли у наших ног и цепко держат нас.
— Подытожьте, — прогудел Вискиджек, устремив взгляд серых глаз на небо над городом.
Колотун прочистил горло. — Кто начнет?
Командор кивнул на целителя.
— Слушаюсь. Насчет… страдания Парана. В его крови смертного — примесь крови Властителя… память о королевствах Властителей… но, как и говорил Быстрый Бен, все это не является болезнью. Нет, эта кровь и эти места словно пробивают ему коридор.
— А он цепляется и лезет обратно, — добавил Быстрый Бен. — Пытается избежать. И чем сильнее пытается…
— Тем сильнее хворь, — закончил Колотун.
Вискиджек, не сводивший глаз с города, сухо бросил: — Последний раз на этом холме я слушал взаимные упреки Быстрого и Калама. И все не так уж сильно изменилось. Капитан — Властитель?
— Почти что, — признал колдун. — И, нет причины отрицать, это беспокоит. Но я беспокоился бы еще сильнее, если бы Паран… жаждал этого. И опять же, кто знает, какие амбиции скрываются за внешне выражаемым нежеланием?