Память
Шрифт:
«Хорошо, что она любит адмирала Нейсмита. Лорду Форкосигану такое не по плечу.»
С некоторой долей вины он подумал о другой любовнице адмирала Нейсмита, гласной и признанной, – Куинн. Не надо никому объяснять или оправдываться в своей любви к прекрасной Куинн. Само собой разумеется, что она ему пара.
Если быть точным, он не был неверен Элли Куинн. Формально Таура появилась раньше. И они с Куинн не давали друг другу обетов, клятв и обещаний. Не то, чтобы он недостаточно просил: просил мучительно и многократно. Но она тоже любит адмирала Нейсмита. А не лорда Форкосигана. Одной мысли о том, чтобы стать леди Форкосиган и оказаться навечно прикованной к поверхности планеты, – по ее собственным словам, «комка болотной грязи» – хватало, чтобы рожденная в космосе Элли с воплем бежала куда подальше или как минимум в беспокойном состоянии духа откланивалась.
Любовная жизнь адмирала Нейсмита – в некотором роде мечта подростка: безграничный, порой совершенно поразительный секс и никаких обязательств. Почему же это, похоже, больше на него не действует?
Он любит Куинн. Любит ее энергию, ум, напористость. У них общая страсть – армия. Она – один из самых замечательных друзей, какие у него когда-либо были. Но в конечном итоге, она предлагает ему лишь… тщетность. У них не больше совместного будущего, чем было у него с Еленой, связанной с Базом, или у него с Таурой. Которая умирает.
«Бог мой, больно.» Сбежать от адмирала Нейсмита и вернуться к лорду Форкосигану будет почти облегчением. У лорда Форкосигана сексуальной жизни нет.
Майлз замер. Так… когда же это случилось, когда… в его жизни стало чего-то не хватать? По сути, довольно давно. Странно. Прежде он этого не замечал.
Таура приоткрыла глаза, в них сверкали медовые искорки. Она одарила его сонной, показавшей клыки, улыбкой.
– Проголодалась? – спросил Майлз, уверенный в ответе.
– Угу.
Они провели несколько приятнейших минут, изучая длинное меню, предложенное здешним камбузом, затем отстучали объемистый заказ. С Таурой под боком, радостно сообразил Майлз, он может попробовать по кусочку почти от всего, не оставляя неэкономно и неловко недоеденных блюд.
В ожидании прибытия их пиршества, Таура поставила подушки стоймя и села в постели, поглядывая на Майлза со столь памятным блеском в золотистых глазах. – Помнишь, как ты впервые меня накормил?
– Да. В подземелье Риоваля. Отвратительной плиткой сухого рациона.
– Уж лучше сухой рацион, чем сырые крысы, позволь тебе сказать.
– Теперь я могу предложить и получше.
– И насколько!
Когда людей спасают, они должны оставаться в безопасности. Разве не в этом смысл? А потом мы все живем долго и счастливо, верно? Пока не умрем. Но теперь, с нависшей над ним угрозой отставки по здоровью, может ли он быть уверен, что это Таура уйдет первой? Возможно, в итоге первым окажется адмирал Нейсмит… – Это была одна из первых моих операций по спасению человека. И в некотором особом роде до сих пор – одна из лучших.
– А для тебя это была любовь с первого взгляда?
– М-м… по правде говоря, нет. Куда больше похоже на ужас с первого взгляда. Чтобы влюбиться, потребовался час или около того.
– Мне тоже. Я не начала по-настоящему в тебя влюбляться, пока ты за мной не вернулся.
– Ты ведь знаешь… начиналось это вовсе не как спасательная операция. – Явное преуменьшение: его-то наняли «положить конец эксперименту».
– Но ты превратил ее в спасательную. Мне кажется, это твой любимый вид работы. Ты всегда особенно радуешься, когда организуешь чье-то спасение, и не важно, насколько это бывает опасно.
– Не все награды в моем деле измеряются деньгами. Я не отрицаю, это эмоциональная встряска: вытащить кого-то совершенно отчаявшегося из глубокой-преглубокой ямы. Особенно когда никто не верит, что это можно сделать. Я обожаю рисоваться, а публика всегда такая благодарная. – Ну, Форберг, может, и нет.
– Я иногда спрашиваю себя, не похож ли ты на того типа с Барраяра, о котором мне сам как-то рассказывал. Ну, того, который дарил всем на Зимнепраздник печеночный паштет. Потому что сам его любил. И вечно огорчался, что никто не дарит паштета ему.
– Меня спасать не требуется. Обычно. – Прошлогоднее пребывание на Единении Джексона было достопамятным исключением. Исключая и тот факт, что в его памяти об этом событии оказался здоровенный трехмесячный провал.
– М-м, не спасение как таковое. А последствия спасения. Свободу. Ты разбрасываешь вокруг себя свободу, где только можешь. Потому, что именно этого ты хочешь сам?
«И не могу получить?» – Не-а. Просто меня здорово тянет к высокому уровню адреналина.
Прибыл их ужин, на двух тележках. Майлз встретил стюарда в дверях и отослал прочь. И они с Таурой занялись недолгими домашними хлопотами, все красиво расставляя. Каюта была настолько просторной, что стол был не откидной, а обычный, намертво привинченный к палубе. Майлз отщипывал по кусочку, наблюдая, как ест Таура. Когда он ее кормил, то всегда где-то в душе ощущал себя странным образом счастливым. Да и зрелище это было впечатляющее само по себе. – Не пропусти вон те маленькие сырные штучки в остром соусе, – подсказал он. – Уверен, в них куча калорий.
– Спасибо.
Наступило дружеское молчание, нарушаемое лишь мерным чавканьем.
– Удовлетворена? – поинтересовался Майлз. Таура проглотила еще кусочек тающей во рту вкусности – на этот раз принявшей вещественную форму пирожного в форме звезды. – О, да!
Майлз улыбнулся. Пожалуй, решил он, у нее талант быть счастливой, предусмотрительно живя одним днем. Сидит ли у нее на плече предвидение будущей смерти, слово ворон-падальщик…? Да, конечно да. Но не будем портить себе настроение.
– А ты не была разочарована, когда в прошлом году узнала, что я – лорд Форкосиган? Что адмирал Нейсмит – не настоящий?
Таура пожала плечами: – Мне это показалось правильным. Я всегда думала, что ты должен быть чем-то вроде переодетого принца.
– Вряд ли! – расхохотался он. «Боже, избави меня от Империи. Аминь.» А может, он лжет именно сейчас, а не лгал прежде. Может, это адмирал Нейсмит был настоящим, а лорд Форкосиган – натянутой им маской. Монотонный бетанский говорок Нейсмита так свободно слетает с его языка. А гортанный барраярский выговор Форкосигана требует все большего сознательного усилия. Так легко незаметно сделаться Нейсмитом, а становиться Форкосиганом так… болезненно.